Тем временем в тот же таз была долита холодная вода из ведра, а потом его придвинули к моим ногам со словами:

– Опусти.

Я непонимающе подняла тяжёлую голову, и мужчина со вздохом повторил:

– Опусти ноги в отвар, поможет при обморожении.

Я, не зная, насколько данное народное средство действенно, всё же кивнула и послушно опустила ноги в воду.

А в следующую секунду чуть не закричала!

Вода была очень… Очень горячей!

– Потерпи, – будто услышав мои мысли, проговорил мужчина и грозно нахмурился, – вода не горячей температуры твоего тела, тебе просто кажется, что она горячая. Отвар поможет быстрее отогреть тебя.

Я стиснула зубы от боли, но всё же кивнула, послушно удерживая ноги в тазу.

Тем временем богатырь вернулся обратно к злополучной картошке и всё же разложил её на две тарелки, предварительно порезав её, и нарезал в каждую тарелку по несколько шматков сала с тонкой прожилкой мяса.

Я сглотнула.

Никогда не ела ничего подобного. Эта пища всегда казалась слишком жирной и грубой для меня. Последнее время и я вовсе предпочитала перекусывать в ресторанах и кофейнях в перерывах между работой. Единственное, что я потребляла без всякого ограничения – это кофе. Много-много кофе. Латте, американо, эспрессо, классический капучино – в зависимости от настроения и степени сонливости.

Зря, наверное, вместо сна я вливала в себя кофе… Если бы не это, может, и не упала бы я на своей машине в реку, а потом не пришлось бы мне бродить босой и голодной по улицам города в какой-то фольклорной сказке…

Но сейчас я была готова на всё! Даже на картошку с салом.

Особенно на картошку с салом!

Мужчина поставил передо мной мою порцию, размерами не уступающую своей, и я, не дожидаясь приглашения, схватила деревянную ложку, которая больше походила на половник, и быстро набросилась на еду. С жадностью и болезненным удовольствием. В голове промелькнула мысль, что вроде в древней Руси рабочий люд не пользовался тарелками, а здесь они были. Глиняные, но были.

– Не торопись, – передо мной на стол легли два ломтя черного хлеба и кружка с дымящимся отваром. В нём плавали какие-то травинки и шёл терпкий, чуть горьковатый запах.

Я не ответила, продолжая остервенело уничтожать предложенную еду.

Мужчина сел напротив и так же молча принялся за еду. В отличие от меня, он не стучал ложкой по дну и не прихлёбывал жадно из кружки, а потом не заходился кашлем, потому что горячо и попало не в то горло. Нет, он спокойно ел, проявляя несвойственную таким габаритам грацию движений.

Я не поняла, как тарелка передо мной оказалась пуста. Желудок, до этого болезненно сжатый, сейчас был так же болезненно набит, и я со всей отчётливостью поняла, что не стоило мне так наедаться. Всегда же советуют выходить из диеты или голодовки постепенно.

Незнакомец тем временем встал и, взяв большую чистую, но довольно грубую ткань с печи, протянул мне.

– Вытри.

Я моргнула, сначала не понимая, что он от меня хочет, но потом сообразила.

А-а-а, ноги…

Я хотела было дотянуться до тряпицы, но покачнулась, потеряла равновесие и начала заваливаться вперёд, прямо на дощатый пол.

В последний момент меня за плечи обхватили крепкие руки, а потом он со вздохом поднял меня со стула, словно пушинку, и понёс вглубь избы.

Уже уплывающим сознанием я услышала его вопрос, когда он положил меня на жесткий матрас и укрыл тяжёлым одеялом.

– Звать-то тебя как, бедовая?

– Марина, – прошептала я, уплывая в царство темноты и сновидений.

Последнее, что услышала, было:

– Марья, значит…

Когда я открыла глаза, вокруг уже опять вечерело. Похоже, я проспала почти сутки.