– Я стараюсь говорить много, чтобы лучше знать язык, – добавил Берндт. – Всегда полезно изучать языки и знать такой язык, как ваш русский.

– Между прочим, я не русский, – сообщил Пастушенко, – по отцу я украинец, а по матери чуваш. И жил всю жизнь в Казахстане, а потом на Украине. Поэтому к русским не имею никакого отношения. Вот у Леси мама русская, а у Анны с Эммой мама была наполовину русской. Просто вы, немцы, привыкли называть нас всех «русскими» без разбора.

– Наверно, вы правы, – вежливо согласился Берндт, – но таковы стереотипы восприятия всех бывших советских людей, которых на Западе традиционно называли «русскими».

– Карелия Яковлевна, мы все в сборе! – крикнул Герман.

– Сейчас несу, – сообщила она из кухни и через минуту уже появилась с очередными тарелками.

– Я помогу ей, – поднялась Анна и прошла на кухню.

На горячее подавали пожарские котлеты, запеченную рыбу и грудинку молодого ягненка, фаршированную грибами, луком, чесноком и кишмишем. Берндт от удовольствия не удержался от восторженного восклицания. Арнольд в знак согласия кивнул:

– Все сделано отлично.

– И мне понравилось, – неожиданно подала голос Сюзанна.

– Тебе вредно есть много мяса, – одернула ее старшая сестра. – И вообще на твоем месте я бы следила за соблюдением диеты.

– Я только попробовала, – возразила младшая сестра.

– Все равно не нужно так увлекаться, – голосом учительницы произнесла Марта.

– И мне тоже очень понравилось, – снова не удержалась Эмма. – Так вкусно. Спасибо Анне и Герману за то, что они организовали для нас такой стол. Только, тетя Марта, вы не говорите, что мне тоже пора садиться на диету.

Многие из присутствующих начали улыбаться. Даже Берндт оценил эту шутку. А вот его супруга нахмурилась и ничего не сказала. Марта тоже никак не отреагировала на эту шутку.

Герман пытался сдержаться, чтобы не рассмеяться, но тоже не выдержал и прыснул от смеха под неодобрительные взгляды своей матери и сестры.

Калерия Яковлевна вносила последние блюда из меню. Настроение у собравшихся было гораздо лучше, чем в начале ужина.

– Давайте выпьем за ваших детей, – предложил Арнольд Пастушенко. – Вы счастливый человек, фрау Марта. У вас двое мальчиков и две девочки. Я имею в виду не только ваших родных детей, Германа и Мадлен, но и Берндта с Анной, тоже ставших вашими детьми. И, конечно, трое ваших внуков, которыми вы можете гордиться. За ваших детей и внуков, дорогая фрау Марта!

Наверно, в другом сочетании хозяйке дома не могло понравиться сравнение ее родных детей с Анной. Но Берндта она готова была терпеть, не прибавляя туда Анны. Тем не менее она в знак согласия кивнула и подняла бокал вместе со всеми.

Пастушенко явно солировал, хотя никто его не выбирал тамадой. Следующий тост был за Сюзанну, младшую сестру юбилярши, которую она так любит и опекает. Марта еще раз одернула Сюзанну, когда та попыталась что-то добавить.

– Они все время живут вместе? – уточнил Дронго, наклоняясь к Эмме.

– Да, втроем.

– Почему втроем?

– Марта, ее сестра и Калерия Яковлевна, – тихо пояснила Эмма. – Никто другой, кроме Калерии, здесь бы долго не продержался. Она плохо слышит и настолько флегматична, что может выдержить эту старую сволочь.

– Кажется, кроме дочери и зятя, ее здесь никто не любит, – шепотом заметил Дронго.

– Это большое преувеличение, – сдерживая смех, сказала Эмма. – Они ее тоже не очень любят. Ее вообще никто по большому счету не любит. Даже ее собственные внуки.

Марта, словно услышав ее слова, подняла свой бокал. Обвела всех долгим взглядом. У этой женщины был острый взгляд и твердый характер. Дронго подумал, что ее не могут любить все собравшиеся. Марта посмотрела и на него.