Не исключено, что смерть политика по прошествии столь долгого времени обросла разными легендами, о которых упомянул Плутарх, однако нас во всей этой истории больше всего заинтересовало посольство к богу Амону. К сожалению сведения античной традиции о нем крайне скупы, и мы можем лишь догадываться об истинной цели посещения оракула. Возможно, Кимон действительно хотел вопросить бога о том, сколь благоприятен будет исход предстоящих битв на территории Египта, однако настораживает вышеприведенный ответ оракула. Вероятно, Плутарх привел более позднюю версию этих событий.

Второй случай обращения к оракулу Амона связан с подготовкой к Сицилийской экспедиции амбициозного афинского политического деятеля Алкивиада. Источники дают нам все основания утверждать, что Дельфы приняли активное участие, чтобы предотвратить экспедицию. Так, жрецы из Дельф сообщили о том, что вороны исклевали золотое изображение Паллады – дар Афин из добычи, захваченной у персов, но афиняне отказались в это верить, настаивая на том, что это все выдумано жрецами, подученных сиракузянами. Тогда «оракул велел доставить из Клазомен в Афины жрицу, за нею послали, и оказалось, что имя привезенной Гесихия, т. е. Тишина.

Беречь именно ее, тишину, божество наставляло тогда афинян» [13, с. 13]. Таким образом, из Дельф пришел отрицательный оракул, призывавший афинян не начинать военных действий. Возможно, такой ответ был дан в связи с негативным отношением жреческой коллегии к Афинам. Вероятно, «этот оракул скорее свидетельствует в пользу проспартанской ориентации Дельф и на этом этапе войны» [4, c. 341]. Аутентичность последнего пророчества вызывает сомнение у Г. Парка [23, c. 199]. Однако О. В. Кулишова признает данный оракул подлинным: «общий контекст сообщения Плутарха выглядит вполне достоверно» [4, c. 341].

Отрицательный ответ из Дельф поставил под сомнение начало экспедиции. Однако Алкивиад «…полагаясь на других гадателей, из каких-то древних оракулов выводил заключение, что в Сицилии афинян ждет громкая слава. И от Амона к нему явились какие-то провидцы передать предсказание, что афиняне захватят всех сиракузян» [13, с. 13], [17, c. 31]. Ответ оракула Амона, как мы видим, был благоприятным. Возможно, такое пророчество было дано в силу того обстоятельства, что слава о могуществе Афин вышла за пределы Эллады и была также известна в других странах, и поэтому не было никаких сомнений в победе Афин.

По свидетельству Павсания [7, VIII, XI, 12] афиняне перед экспедицией получили положительное вещание из Додоны – «заселить Сицилию», из чего можно сделать вывод, что жречество этого святилища поддерживало политику Афин. Однако Павсаний тут же замечает, что «…Сицилией называется небольшой холм недалеко от Афин. Они же (афиняне А. В.), не вдумавшись в смысл этого указания, втянулись в иноземные походы и в войну с сиракузянами.». Однако такая трактовка пророчества из Додоны античным автором вызывает у нас некоторые сомнения, не исключено, что она могла возникнуть уже после того, как афиняне потерпели поражение.

Третий случай обращения к оракулу Амона, античная традиция связывает с именем спартанского наварха Лисандра.

В источниках упоминается соперничество между Агисом и Лисандром, который стремился к господству над Грецией [12;13]. Вскоре после окончания войны в Спарте появилась «антилисандровская коалиция» [8, c. 440] во главе с царем Павсанием. Осенью 403 г. до н.э. оба спартанских царя объединились [12; 21], чтобы остановить Лисандра, и он, вынужден был подчиниться, приняв во внимание уничтожение «своей имперской системы» [23, c. 203].