В тоже время политик преследовал цель встать у власти Спартанского полиса. Жесткий государственный строй Спарты, основанный на законах Ликурга, не давал ни единой возможности Лисандру проникнуть в правящую элиту. Поэтому политик для изменения спартанского законодательства пытался заручиться поддержкой виднейших святилищ, поскольку спартанское общество имело обыкновение прислушиваться к директивам и нововведениям, которые были одобрены оракулами [9, I, 624]. В связи с этим, Лисандр и его друзья «организовали массированную компанию по обработке общественного мнения и подкупу влиятельных общегреческих оракулов» [20, c. 92–95].

Примечательна последовательность этого политика при обращении к оракулам. Плутарх, ссылаясь на Эфора, излагает эту историю следующим образом: «Эфор рассказывает, что его попытка подкупить Пифию и убедить через Ферекла додонских жриц потерпела неудачу, после чего он отправился к Амону и обещал много золота его прорицателям. Возмущенные, они послали гонца в Спарту с обвинением против Лисандра» [12; 25]. Для подкупа этих религиозных центров потребовались бы немалые затраты. Однако по сведениям Плутарха: «Бедность Лисандра, обнаружившаяся после его смерти, показала особенно отчетливо его добродетель» [12; 30]. Не исключено, что «значительную часть расходов могли взять на себя его многочисленные друзья и сторонники, как в Спарте, так и за ее пределами» [21, c. 311]. Свидетельством этому может служить упоминание античной традицией о его помощниках, которые участвовали в «кампании по подкупу оракулов» [8, c. 451].

В Дельфах Лисандр, учитывая опыт Писистрата, решил прибегнуть к театрализованному представлению с явлением божества. Подробности об этом мы находим у Плутарха [12; 26]. Некий Силен, который был назван сыном Аполлона, должен был изъять из архива Дельф древние предсказания, которые были доступны только божественному отпрыску, и прочесть их перед публикой, среди этих древних оракулов должны были быть и ложные пророчества Лисандра.

В этой истории упомянуты жрецы-соучастники, это наводит на мысль, что у политика были сторонники среди жрецов, которым была отведена одна из главных ролей, они должны были признать Силена сыном Аполлона. Возможно эти же жрецы имели прямое отношение к фальсификации оракулов Лисандра. Если бы Дельфы поддержали политика, спартанское общество, несомненно, приняло бы его реформы [23, c. 204]. Однако этому не суждено было произойти «из-за робости одного актера и соучастника» [12; 26]. Возможно, после этого внутреннего скандала в Дельфах, было проведено расследование и жрецов-соучастников обвинили в фальсификации оракулов [12; 25].

Неудача в Дельфах Лисандра не остановила, он решил обратиться к оракулу в Додоне. Здесь он действовал через Ферекла, однако попытка склонить на свою сторону жречество не завершилась успехом. По мнению Эд. Мейера подкуп оракулов оказался невозможным, поскольку они предпочитали реальную власть, мнимой, олицетворением которой был Лисандр [22, c. 48]. Нельзя не согласиться с мнением Л. Г. Печатновой о том, что такие религиозные центры как Дельфы «являлись принципиальными противниками слишком радикальных течений в политике и были ближе к официальной Спарте уже в силу общего для них консерватизма. Дельфы сочувствовали скорее законному правительству, чем группе радикалов, возглавляемых Лисандром» [8, c. 47]. После неуспешного обращения к оракулу в Додоне, политик решил попытать счастья в святилище Амона.

Обращение к последнему оракулу произошло примерно весной или летом 402 г. до н.э. [8, c. 442]. Политик хотел заручиться поддержкой иноземного оракула, поскольку этот религиозный центр был широко известен в греческих кругах [6, c. 170; 12; 20; 25; 7, III, 18; 3; 3, XIV; 13, с. 6–7]. Спартанский полис был в тесных отношениях с этим святилищем, благодаря посредничеству Кирены. Возможно, Лисандр рассчитывал на поддержку жречества святилища Амона, поскольку у него могли быть там определенные связи, благодаря которым он мог оказать давление на жрецов. Не исключено, что члены семьи Лисандра были проксенами царя Кирены [15, c. 16;19, c. 34], на это также косвенно указывает имя брата Лисандра, которого звали Либий [3, XIV; 13; 6].