– Можешь так?

– Здорово! – ошеломленно выдохнул Питер.

И восхищенно уставился на великана большими голубыми глазами.

Еще до завтрака Питер отлично поладил с ужасным дядюшкой Дэном Томасом. На Мэри не обращал никакого внимания, и та, глубоко разочаровавшись в госте, сидела за столом с каменным лицом. Питер же ловил каждое слово горца. Что бы ни сказал великан, его юный приятель бурно выражал свое восхищение. Грубую шутку встречал громким хохотом. Жизненную премудрость принимал с не меньшим одобрением. Если дядюшка от удовольствия грохал кулаком по столу, Питер не отставал. В разгар обоюдного веселья дядюшка Дэн наконец обратил внимание на мрачное настроение девушки.

– Погляди-ка на нее, – указал он пальцем, – сидит словно туча. Поневоле потеряешь аппетит! Что – не так?

С этими словами он положил жирные ломти бекона между кукрузными лепешками и зажал огромный сандвич в грязном кулаке.

– Девушка обязана быть любезной, – поддержал Питер.

– А ты соображаешь, парень, – заметил Томас. – Еще как соображаешь! Мэри, слыхала, что он говорит?

– Слыхала, – с насмешкой бросила она.

– Поглядите-ка, еще насмехается! – взревел дядюшка Дэн и так стукнул кулаком по столу, что запрыгала посуда. – Поглядите, как она издевается и смеется надо мной, можно сказать, родной кровью.

– Какая еще родная кровь! – неожиданно выкрикнула Мэри, бросая злой, презрительный взгляд на терпящего такое обращение с ней Питера.

– Разве я не брат жены твоего отца?

– Только не брат моей матери!

– Хватит! – проворчал в ответ дядюшка Дэн. – Надоело, черт побери. Меня учили, что бабье дело подавать на стол и не высовываться! И мне сдается, что в этом есть смысл. Как по-твоему, парень?

– Похоже, вполне разумно, – согласился Питер Куинс.

Мэри в очередной раз испепелила его взглядом.

– А вот мне все время приходится терпеть ее болтовню, – пожаловался дядюшка Дэн. – Никакой благодарности у девчонки. Встревает, когда надо и не надо. И никакого сочувствия старику. Собачья жизнь! Мэри, ступай притащи виски. Как заговоришь о тебе – во рту пересыхает, ей-богу!

Мэри медленно поднялась из-за стола. Ее недовольный вид достаточно красноречиво говорил, что это зелье занимало не последнее место в мыслях и делах хозяина. Девушка принесла из-за двери большую, на три галлона, оплетенную бутыль. Ей стоило труда наполнить стаканы. Питер машинально поднялся помочь, но дядюшка Дэн тут же пресек его попытку.

– Сиди, где сидишь, – подняв огромную грязную ладонь, приказал он. – Я достаточно навидался, как и молодые и старые из кожи лезут вон, лишь бы порисоваться перед какой-нибудь пигалицей. Безобразие, доложу тебе. Что они, бабы, не в силах позаботиться о себе? Да и другим помочь. Их надо приучать к порядку. Кнута им надо, вот что. Как по-твоему, парень?

– Думаю, ты прав, – покорно поддержал Питер и уставился глазами в пол, боясь, что выдаст взглядом свое отношение к сидевшему напротив негодяю.

– Пей, парень! – рявкнул дядюшка Дэн. – До дна!

И с этими словами, зажмурившись от предвкушения, откинулся на спинку стула и с улыбкой поднес к губам полстакана почти бесцветного домашнего самогона. Питер же, выбрав момент, когда тот закрыл глаза, оторвал стакан ото рта и выплеснул содержимое в распахнутую дверь. В результате, когда дядюшка Дэн поставил стакан и, с наслаждением ощущая, как огненная жидкость находит себе место в его внутренностях, откашлялся, он увидел, что перед Питером стоит пустой стакан, а малый ни в одном глазу.

Смотреть на изумленную физиономию горца доставило большое удовольствие хитрецу. Вытаращив глаза и разинув рот, тот в оцепенении взирал на Питера. Покрутив свой стакан между пальцами, снова опасливо взглянул на спокойное лицо собутыльника.