Я очутилась в одичалом пустынном здании, где не было никого. Одинокие белые стены, пластиковые пакеты окон, холодный металл дверей… Мне почему-то представилось, что если сюда по вентиляции проникнет ядовитый газ, то большая часть сотрудников легко может задохнуться. Скорей всего, я думаю об этом потому, что кислород на Земле стремительно кончается: Ангелы ведь так быстро плодятся, а растений нет.

Эта мысль показалась мне невыносимой. Вдруг я резко ощутила мучительный голод: я ведь не брала в рот ни крошки со вчерашнего дня. Может здесь есть кухня? Или буфет? Питались же чем-то сотрудники… И когда я собралась отыскать хоть что-то съедобное, до моих ушей долетел стон. Человеческий!

Не теряя ни секунды я понеслась к источнику шума и набрела на дверь в лаборантскую. Внутри кто-то тихо плакал.

Я постучалась – нет ответа. Я постучалась сильнее – всхлипывания затихли, но больше ничего.

– Откройте! Это не Ангел! – закричала я, стуча все сильнее. Дверь открылась. – Зоя! Ты?!

Моя знакомая, лаборантка Зоя, единственная из новых сотрудников поддержавшая меня после двухсотлетней «разморозки» стояла напротив! Грязная, измученная, но живая! Она испуганно смотрела куда-то мимо и, как в лихорадке, бормотала:

– Кто здесь? Кто здесь?

Я поняла, что еще осталась невидимой. Я зажмурилась, и все мои мысли превратились в одну повторяющуюся мольбу: «Пусть я снова стану видимой! Пусть я снова стану видимой!» У меня получилось!

–Светка! – закричала она и повисла на мне.

– Это я, это я, – отвечала я, нелепо размахивая шиповником.

Через несколько минут, когда я все рассказала Зое, мы осторожно выбрались из лаборантской – нужно было отыскать буфет.

– Значит, и Дениса.., – нерешительно проговорила Зойка.

– Да, – вспоминать об этом было тяжело, – он нашел малька, ты понимаешь, что это значит?

С тех пор, как на базе прежнего НИИ открыли химическое производство фармацевтики, в воде сдохли последние пиявки.

Зоя внезапно остановилась. Лицо ее побледнело, глаза лихорадочно горели. Я подумала, не свела ли ее мысль о том, что мы последние люди на Земле, с ума.

– Скажи, Светка, а правда раньше здесь росла тайга? Пели птицы, ходили медведи? А на месте автотрассы текла речка?! Ведь было же, так?

Я взглянула на неё. Что тут скажешь, она прямо как маленький капризный ребенок, верящий, то его родители могут все на свете.

– Ну, та речка при моей жизни уже сильно обмелела, но, – смотреть Зое в глаза мне почему-то не хотелось, – да, так и было.

– Неужели уже ничего нельзя сделать? Неужели Земля умерла навсегда? Так не должно быть! Мне…

Она не успела договорить. Где-то внизу в тишине раздался тот самый утробный рык – рык вожака стаи. Я посмотрела на Зою и поняла: она на грани истерики или сумасшествия.

– Бежим! – сказала я и вдруг снова стала невидимой.

Зоя взвизгнула, решив, что я бросила её, и рванула вперёд по пустым коридорам. Мы неслись без остановки – жалко я не могла поднять Зою в воздух. Лифты не работали, нам нельзя было нигде задерживаться, и мы бежали дальше в поисках открытых дверей.

На третьем этаже нас окружили Ангелы, вернее, они окружили Зою, меня они просто не видели. Чем я и воспользовалась. Здесь была сломана дверь в щитовую – рычаг с оголенными проводами послужил мне мечом. Какая-то первобытная ярость помутила мой разум, я махала этой штуковиной направо и налево, благо, я могла их видеть:

– Ну, давайте же, подходите! А? Чего встали, ну!

Вожак грозно залаял, но меня это не смутило. Я подлетела к нему и со всей силы ткнула проводом в нос. Визг, рёв, и чудовищный удар, отбросивший меня на пару метров. Спина жутко ныла: бетонные плиты это не шутка. Одновременно я услышала крик Зои и, плохо соображая и едва шевеля конечностями, попыталась прийти ей на помощь. Но нет, я снова опоздала! Ее крик затихал вдали, а у меня в ушах звенел вопрос: «Неужели уже ничего нельзя сделать?»