Клэр выпрямился и снял с себя рубаху. Провел рукой по мерцающим мыщцам пресса - его торс был абсолютно гладким, без намёка на след от пуповины, что могла связывать его с матерью.

- Ни пупка, ни следов от повреждений, ничего. Лишь безжизненное совершенство.

Он развел колени невесты в стороны, внимательно наблюдая, как тёмный холмик волос у неё между ног раскрывается, приоткрывая прячущуюся внутри ярко-розовую сердцевину. Провел по нему языком вверх-вниз и припал к нежным складкам ртом, целуя их с невиданной алчностью.

Буря ощущений и эмоций поднялась и завихрилась внутри Ринайи. Она задрожала, мучимая двумя противоположными желаниями: сбросить с себя сладостные оковы странного, противоестественного поцелуя или оставаться и дальше в его власти, чувствовать жадные касания губ и языка демиурга и испытывать невозможное блаженство.

Из груди невесты вырвался стон, а сама она выгнулась дугой, чувствуя, как всю её мелко потряхивает. Доведя Ринайю практически до пика наслаждения, Клэр поднялся с колен и опрокинул ее спиной на стол. Закинув одну из ног девушки себе на плечо, он приподнял ее бедра и вставил в нее два пальца - там, где только что целовал. Невеста застонала еще громче, чувствуя одновременно боль и нестерпимое желание. Выждав пару секунд, демиург вставил в ставшее чуть менее тесным отверстие еще один палец. Он был божественно прекрасен в этот момент: стройный мускулистый мужчина, нависающий над ней, безраздельно властвующий над ее телом. Его обнаженный торс пылал серебром, а по тяжело вздымающейся груди стекали капельки пота.

- Кончай, милая, - прошептал он. - Я хочу, чтобы ты кончила...

От его слов внутри нее будто лопнула натянутая до предела струна. Ринайя вскрикнула и подалась бедрами ему навстречу, и он ответил ей стоном, быстро двигая пальцами внутри нее назад и вперед. Невеста закричала, чувствуя, как все внутри сжимается, опаляется жаром наивысшего удовольствия. Ее трясло. Простынь под ней смялась и упала со стола, а голые ягодицы маэвки ерзали по гладкой поверхности столика, ставшей к тому же еще и очень скользкой из-за влаги, водопадом струящейся из ее горячего, жаждущего ласок лона.

Через минуту, час или другой промежуток времени, не поддающийся исчислению, Ринайя открыла глаза и убедилась в том, что происходит нечто неправильное: она уже замерла, но стол под ней продолжал ходить ходуном, как и свисающие с потолка светильники. Она хотела окликнуть Клэра, нащупать его рукой… и почувствовала лишь пустоту.

Всё потемнело, исчезло, стол под ней растаял, и после короткого полета в вихрях воздуха Ринайя снова оказалась в лагере, в собственном спальном мешке. Шум вокруг стоял такой, будто где-то рядом громыхали о землю огромные булыжники.

Из темноты истошно кричал дежурный Иагон:

- Вставайте! Обвал!!

17. 15

Каким-то чудом обошлись малой кровью. Люди успели вскочить и отбежать подальше от каменистых стен, осыпающихся крошевом из земных пород. Но пришлось пожертвовать провиантом и несколькими спальными мешками - они так и остались лежать на земле, когда сверху обвалился естественный скальный навес.

Пустошь содрогалась еще минут десять, прежде чем успокоиться и обрести прежнюю непоколебимость. Еще через полчаса осела поднявшаяся в воздух пыль, и маэвцы обнаружили живописную груду валунов на том месте, где еще недавно спали невесты - девушек заботливо уложили не под открытым небом, а под защитой выпирающего участка скалы.

- Моя куртка… - пробормотала Мара, растерянно хлопая заспанными глазами. - И мешок…