– Аннулирование, – напоминает Лола. – Можешь продолжать трахаться с ним и быть при этом свободной.

Харлоу трет ладонями щеки.

– Точно.

– А что насчет Анселя? – спрашивает Лола. – Что у вас было?

– Было… многое. – Я инстинктивно дотрагиваюсь пальцем до нижней губы. – Не уверена, что мы вообще спали. Мне крайне жаль, но я не помню ничего, хотя совершенно уверена, что мы делали все.

– И анал? – заговорщическим шепотом интересуется Харлоу.

– Нет! Господи. Положи десять долларов в свою коробочку для пошлых словечек! – говорю я. – Ты просто тролль!

– Бьюсь об заклад, французик на это вполне способен, – не сдается Харлоу. – Ты выглядишь так, словно тебя избили.

Смутные, мерцающие как огоньки во тьме воспоминания снова встают передо мной.

Вот он наваливается на меня, упираясь кулаками в подушку над моей головой.

Вот он сжимает со стуком зубы, когда я касаюсь языком головки его члена.

Вот моя рука упирается в огромное зеркало, я чувствую его дыхание на своей спине и шее, когда он входит в меня.

Его голос шепчет: «Laisse-toi aller, pour moi. Иди ко мне».

Я нажимаю тыльной стороной ладоней на глаза, пытаясь отогнать эти образы и вернуться в реальность.

– А как насчет тебя и Оливера? – спрашиваю я Лолу, чтобы переменить тему.

Она пожимает плечами.

– Если честно, когда мы вышли из церкви, мы оба уже начали трезветь. Харлоу в их номере издавала всевозможные звуки. А вы с Анселем расположились в нашем номере.

– Ой, прости, – бормочу я.

– Мы просто гуляли по Стрипу всю ночь и разговаривали.

– Правда? – с изумлением спрашивает Харлоу. – Но он же такой горячий. И этот его австралийский акцент! Я бы с удовольствием послушала, как он говорит: «Полижи мой член».

– Еще пять долларов в коробочку скабрезностей, – замечает Лола.

– А как ты понимала, что он говорит? Хоть слово поняла? – спрашиваю я, смеясь.

– Ну, он лучше говорит, когда не так стесняется, – признает она, а потом откидывает голову на спинку этого огромного кресла. – Он классный. Знаете, это странно. Вы знали, что он открывает магазин комиксов? Из нас троих именно меня Божья кара должна была бы настигнуть первой. Понимаете, он высокий и сексуальный и по-хорошему чокнутый, если вы понимаете, что я имею в виду. Но мы планировали аннулирование уже тогда, когда только ждали лимузин для молодоженов после церемонии.

Все это кажется нереальным. Я ждала, что в эти выходные буду принимать солнечные ванны, пить, танцевать и общаться с лучшими подругами. Я никак не ожидала, что у меня случится лучший секс в жизни и что я проснусь замужней женщиной. Повернув кольцо на пальце, смотрю на подруг и понимаю, что я единственная не сняла его.

Харлоу тоже замечает это.

– Мы встречаемся с ребятами в час, чтобы сходить в церковь и аннулировать брак. – Она смотрит строго и жестко, как будто подозревает, что в моей ситуации все слишком запутано и неоднозначно.

– Хорошо, – киваю я и замечаю, что Лола разглядывает меня слишком пристально.

– Это звучит не очень уверенно.

– Что Ансель говорил тебе в коридоре? – спрашивает Харлоу. Ее осуждение, словно еще один участник нашей беседы, сидит на соседнем кресле, недобро на меня поглядывает, скрестив руки на груди. – Он целовал тебя. А сегодня целоваться уже не положено. Сегодня нам положено страдать от похмелья и обмениваться смешными деталями того, как однажды-мы-все-вышли-замуж-в-Вегасе, чтобы создать историю, которую будем вспоминать следующие тридцать лет. Уже не время для любезностей и поцелуев, Миа. Только похмелье и сожаления о содеянном.

– Хм… – Я тру виски. Не сомневаюсь, окажись Харлоу в такой ситуации, она бы переступила через любые чувства без сожалений, но я ничего не могу поделать, у меня есть эти чувства. Он мне нравится. Мне также нравится, как он смотрит на меня, нравится касаться губами его губ. Нравится вспоминать, какие звуки он издает, когда трахает меня, и как путает английские и французские слова, когда кончает. Я хочу снова сидеть на диванчике в баре, и чтобы на этот раз ОН говорил.