– Здравствуйте. А у вас соли не найдётся? – сияя как медный пятак, спросил Андрей.

Девчонки переглянулись.

– Нет, – ответили они, – мы сами хотели у вас просить идти.

Как потом выяснилось, они тоже думали, как познакомиться с соседями, и им в голову пришла та же мысль про соль. Но в отличие от нас они её не высыпали в костёр, а просто спрятали. Пришлось вновь идти в поселковый магазин и покупать соль. По дороге в местный продуктовый лабаз мы и познакомились. Девочек звали Вера, Надя и Люба. Они были старше нас на три-четыре года. Работали в Туле на каком-то предприятии и в Велегож приехали на турслёт, который, как оказалось, в этом году перенесли.

Андрей с Игорем немного поспорили, кто из них будет ухаживать за блондинкой Верой – самой красивой из троицы. Победил в этой дуэли Андрюха. Игорю досталась Люба, низенькая шатенка, смешливая и весёлая. Мне волей-неволей пришлось ухаживать за полненькой Надей, черноволосой и спокойной девушкой. Она была обычной, тихой и неторопливой. До тех пор пока вечером, выпив две бутылки Лидии на шестерых, мы не уселись у костра. Надя взяла нашу гитару, настроила струны и… запела.

Репертуар был до боли знаком. Розембаум. Его ранние песни. Но вместо мужского хрипа над Окой звенел её звонкий голосок.

– Гоп-стоп, мы подошли из-за угла, – пела она, глядя прямо на меня. И я влюблялся в этот голос, в это круглое лицо, в эти длинные чёрные волосы…

А потом три дня мы жили на опушке леса. Ходили друг к другу в гости каждые полчаса. Варили кашу на огне, пили Лидию, а когда в местном лабазе она закончилась, то обнаружили там же замечательное полусладкое вино Арбатское. Причём за те же деньги. По вечерам мы собирались у костра, и Надя пела нам песни. Про любовь, про друзей, про воров и свободу. Своим чистым девичьим голосом.

А потом мы разъехались – девчонки в Тулу, мы к себе домой. Пару раз мы приезжали к ним летом, встречались в каком-нибудь кафе. Игорёк разливал под столом полюбившееся нам Арбатское. Мы разговаривали, смеялись, дурачились. Но с приходом осени ребята окунулись в учёбу и поездки прекратились. Их летние романы закончились. А мой ещё продолжался.

Половину своей стипендии я теперь тратил на телефонные переговоры. Приходил на площадь Ленина на переговорный пункт и ждал, когда меня по межгороду соединят с Тулой. С бухгалтерией какого-то предприятия, где работала моя Надя. Все сотрудницы этой бухгалтерии через неделю уже узнавали меня по голосу, звали Надежду, а пока она шла к телефону, расспрашивали про учёбу, про здоровье, про погоду. Я заочно подружился со всеми тётками, которые там работали. Они искренне переживали за наши отношения.

Этот телефонный роман продолжался почти два месяца. Я звонил через день, иногда через два. Пока однажды Надя не сказала мне:

– Приезжай, надо поговорить.

В субботнее раннее октябрьское утро я взял билет на электричку и поехал в Тулу. Был последний солнечный тёплый день. Я нашёл её дом, поднялся на третий этаж, позвонил в дверь. Она открыла, улыбнулась, провела в свою комнату, предложила чаю. Родители её были на даче, так что никто нам не мешал.

Но вместо запланированных мной поцелуев и объятий Надежда завела разговор о разнице в возрасте. О том, что мне 17, а ей целых 22 года. И что ей надо замуж, а не по телефону разговаривать. И что эта разница в возрасте очень большая, и даже год она не будет ждать. Она не будет ждать, когда я подрасту. Потому что ей надо замуж. Уж замуж невтерпёж.

Я всё выслушал молча. Только один раз спросил:

– А может, подождёшь?