Я налил в два стаканчика виски, нарезал лимон. Кузьма на минутку отвлёкся от работы, ловким движением опрокинул в себя горячительное, прополоскал им во рту и проглотил. Лимон понюхал, но есть не стал. Отложил на тарелочку. Взялся за тесак. Вжик-вжик.

В это время в прихожей раздался шум открываемой двери.

– Помянешь чёрта, – едва слышно пробормотал Кузьма Андреич.

В кухню вошла супруга Кузьмы, маленькая, ярко раскрашенная блондинка. Инна.

– Здрасьте, – с порога отозвалась она и, оглядев кухню, добавила: – чего это вы тут делаете, мужики?

– Орудия пыток готовим, – пошутил я.

– Каких пыток? – недоумённо уставилась на нас Инна, переводя взгляд с открытой бутылки виски на разложенные на табуретке свеженаточенные ножи.

– Таких, – туманно ответил я.

Вжик-вжик, тесак поворачивался над кругом то одной, то другой стороной. Кузьма поднял голову, почесал рукояткой тесака переносицу, встал. Орёл на его груди расправил крылья.

– Кузнецов, ты чего? – прошептала Инна, попятившись к двери.

– Сама расскажешь или как? – спокойно спросил её Кузьма.

– Лучше сознайся, – поддержал я шутку приятеля, – он и так всё знает.

При этом я огромным усилием воли старался не засмеяться. Виски приятно бродило в голове и желудке, делая жизнь весёлой и бесшабашной. Но Инне так не казалось. Она побледнела, упёрлась спиной в закрытую дверь кухни, вдруг медленно осела на пол.

– Я больше не буду, – срывающимся голосом начала она, – я всё скажу. Только не надо ничего делать. Убери, пожалуйста, ножи, Кузя.

Кузьма посмотрел на супругу. Сел. Взял в руки тесак и продолжил прерванное. Вжик-вжик. А Инна продолжала.

– Я не хотела. Так получилось. Ты тогда на рыбалку в прошлом году уехал. А он зашёл к нам. Ну и как-то так получилось. Переспали. А потом он регулярно стал захаживать.

Я даже перестал дышать на какое то время. Рвавшийся изнутри смех исчез. Я понял, что шутка перестала быть шуткой. Инка действительно всё восприняла всерьёз. И сейчас каялась в прелюбодеянии.

– Кто? – продолжая точить тесак, спросил Кузьма. Вжик-вжик.

– А Вадик тебе разве не сказал? – переведя на меня взгляд, спросила Инна.

– А я тут при чём? – удивился я. Во рту мгновенно пересохло, и я сразу же налил себе виски. И тут же выпил. Закинул в рот дольку лимона. Полегчало.

– Так это твой родственник, Володька Филиппов.

Я закашлялся, подавившись лимоном.

– Кто?

– Володя, – заплакала Инна, – я думала, он тебе растрепал всё, а ты уже Кузнецову рассказал.

– Я не в курсе всех эти дел, – заявил я, – сам первый раз слышу.

Кузьма всё так же невозмутимо продолжал точить тесак. Вжик-вжик. Лицо его было спокойным. Лишь орёл на груди косил на нас с Инкой недобрым взглядом. Наконец он остановился, потрогал лезвие большим пальцев, одобрительно щёлкнул языком.

– Я тебя вообще-то не о Володьке спросить хотел, – начал он.

– Я с Сашкой только три раза, – внезапно разрыдалась Инка, окончательно плюхнувшись на пол мягким местом. – Мы с ним всего месяц назад. Всего три раза за это время.

– Какой Сашка? – спросил я. – Ещё один мой родственник?

– Не-е-е-е-е-ет, – размазывая тушь по лицу, протянула Инна, – с соседнего подъезда мужчина. У него пудель красивый, и он с женой недавно развёлся.

И Инка разревелась в полный голос. Я же разлил остатки виски в стаканы. Протянул Кузьме Андреичу его. Не чокаясь, синхронно выпили. Крякнули.

– Ещё кто есть? – осторожно спросил Кузьма.

– Нет, – сквозь слёзы ответила Инка.

– А тебе мало что ли? – спросил я.

– Не, достаточно, – ответил Кузьма и повернулся к жене. – Я спросить хотел, собственно, ты куда бутылку водки спрятала?