– Эй, у вас что, не все дома?! – прорычал Джефри на бегу. – Труди! Труди, ты нужна мне здесь, и поживей! Кое-кто нарывается на кучу помёта сверху, да побольше!

Труди так торопилась выскочить в совином обличье из окна своей комнаты на третьем этаже, что запуталась в собственных крыльях и чуть не свалилась.

– Иду, иду! Но мне… э-э-э… не хочется сейчас в туалет.

– Так захоти! – крикнул Джефри. – Давай же!

Фигура в маске, даже на расстоянии пахнущая Виолой, как раз собиралась украсить стену отпечатком копыта. Труди подлетела к ней… и сделала всё, что было в её силах. Самое большее, на что она оказалась способна, – это отрыгнуть непереваренный остаток пищи. Пролетев мимо Виолы, он плюхнулся в бадью и утонул в остатках зелёной краски.

– Никакого проку от тебя, крылатая скотина! – прорычал Джефри.

Бедная Труди, слабо хлопая крыльями, улетела прочь. Как назло, именно Джефри, в которого она была влюблена без памяти, так её оскорбил! В ближайшие дни она наверняка будет страдать от неразделённой любви.

К счастью, мы уже добежали до сарая. Недовольно ворча, покрыли его новым слоем краски… и оставили по углам следы своих лап. Потом уселись на землю охранять этот чёртов сарай, пока не высохнет краска, – казалось, она будет сохнуть вечно.

– Кстати, я, наверное, буду проходить практику в качестве ведущего на радио, – вдруг ни с того ни с сего сказал Джефри. Наверное, хотел похвастаться.

– Ух ты, круто! – восхитился я. – Это как раз для тебя – уж болтать ты умеешь.

Джефри внезапно усмехнулся:

– Верно. Но и у тебя язык неплохо подвешен. Хочешь, спрошу, не возьмут ли они и тебя тоже?

Джефри, похоже, говорил вполне серьёзно – не ожидал от него такой щедрости.

– Не-е, я ведь хочу стать рейнджером, – напомнил я. – Но всё равно спасибо.

– Не за что, – пробормотал Джефри с таким видом, будто и сам не знал, что вдруг на него нашло.

Мне пришло в голову, что волк-радиоведущий, пожалуй, не к добру. Не попытается ли Джефри зашифрованными посланиями, понятными только оборотням, рекламировать моего злейшего врага? Ведь я и сам не так давно, попав на телевидение, предостерегал зрителей от Эндрю Миллинга!

О моём отце мы больше не говорили. Наверное, остаётся лишь ждать, что предпримет Джефри. Завтра перед приездом гостей из Коста-Рики Ксамбер проведёт свой первый урок.

По вторникам у нас всегда был английский. Я воспользовался случаем и после урока подошёл с распечаткой к учительнице.

– Мисс Кэллоуэй, возможно, кто-то прислал мне по почте вирус, – сказал я, протянув ей листок. – Или это какой-нибудь своеобразный человеческий ритуал – посылать другим числа?

Наша миловидная учительница с любопытством разглядывала листок, и я увидел, как её брови поползли вверх. Но потом она улыбнулась.

– Нет, Караг, компьютерный вирус, как и обычный, невооружённым глазом не заметишь, – объяснила она, вернув мне листок. – А если такой ритуал и существует, я о нём ничего не знаю.

– Ну ладно. – Я пожал плечами, скомкал листок и бросил его в мусорную корзину на другом конце комнаты. Попал.

И вот наконец наступил долгожданный момент – мой отец проводил свой первый урок в качестве замещающего учителя. Я нервничал, но в то же время испытал гордость за отца, когда тот вошёл в кабинет. Теперь у него появилась кое-какая человеческая одежда и он хорошо выглядел в рубашке и джинсах. Его рыжевато-золотистые волосы были недавно подстрижены. Интересно, он волнуется так же, как я? Если и волнуется, то не подает виду. Когда он прислонился к столу и повернулся к нам, то излучал спокойствие и достоинство – мне это нравилось. Но в нём отчётливо ощущалась пума – горделивая дикость, запрятанная не так уж глубоко.