-Нет, мсье Ламберт, не приходилось, - сказала я, рассматривая здание. 

-Говорят, что в Париже можно разделить на три типа: бедные, богатые и те, кто живет в Морисе.

Я забеспокоилась. Могла ли я позволить себе такую роскошь?

-Анатоль, - растерянно сказала я, забыв о всяких условностях вроде “мсье”, - но ведь мне нужно экономить, пока я не стану зарабатывать сама, вы ведь знаете моё положение.

Молодой человек возмущенно вскинул на меня глаза.

-Мадемуазель Клементина! Если хрупкая, благородная изысканная девушка самоотверженно бросается в самостоятельную жизнь, неужели это означает, что находящийся с ней дворянин позволит ей платить! 

-Мсье Анатоль, но ведь вы не должны, прошу вас, давайте выберем место поскромнее, - умоляюще произнесла я.

Однако, юноша упрямо сжал губы и дал знак кучеру выносить вещи.

Я отвернулась. Смысла спорить с пылким французом не было. 

В любом случае мне нужно было посетить модные галереи, рассмотреть всё своими глазами. А главное - посетить парфюмерные лавки в пассажах и бульварах Парижа. 

С одной стороны я точно знала, в каком веке и году оказалась, с другой - не отпускало ощущение, что слишком сказка складно сказывается. 

Я не знаю, на чем основывалось это ощущение - Париж вполне соответствовал внешне тому, насколько я могла иметь о нем представление лет на двести назад. Всё было правильно. И в тоже время нет. В чем именно было несоответствие и странность, я не понимала. Всё немного напоминало сон. Реалистичный, но сон. 

Мы с Анатолем договорились, что встретимся через час в холле отеля и отправимся в район Риволи или в Пале-Руаяль, знаменитый своими кафе, ресторанами и магазинами. 

Оказавшись за тяжелыми дверями своего номера, я с любопытством прошлась по нему. Что ж - теперь я поняла, почему он слыл, по словам Анатоля, “отелем, где не стыдно было принимать монарших особ”. По-моему это были слова какой-то французской королевы, которая придумала преобразовать гостиные дворы в нечто роскошное и царственное. 

Стены, затянутые набивным шелком, теплый свет газовых ламп, тёмное дерево мебели. 

Я была здесь какой-то бедной сироткой со своим саквояжем. Но, может, это был знак? Что я иду верным путём… 

И я испытала очередную признательность к этому юноше - к Анатолю, которой Бог знает по какой причуде взялся сопровождать меня в новую жизнь и сделал такой подарок - поселил в роскошном отеле, чтобы я просто не испытывала неудобств. А ведь, возможно, ему тоже пришлось для этого что-то продать или поступится чем-то. 

Что ж, так же, как и Жиберу, и Маризе, я отплачу когда-нибудь добром этому благородному юноше - сказала я себе.

10. Глава 10

-Мадемуазель Клементина, простите, что говорю вам это, - Анатоль был смущен практически до слёз, так, что я даже испугалась. Господи, что такое произошло? 

Анатоль взглядом указал на мои изящные туфельки, в которых я собралась на выход.

-Вы не вполне представляете себе, наверное, состояние дорог. Даже в это теплое время года лужи и грязь не успевают высыхать. Здесь, в Париже, выход на  улицу то еще испытание для благородных особ. Приходится пробираться сквозь грязь и мрак.

-Ладно, мсье Анатоль, попробуем прорваться, ну не смотрите на меня с таким ужасом. Хорошо, я надену ботинки покрепче, но имейте в виду - вот их менять мне будет не на что.

Я старалась общаться с молодым человеком как можно легче и проще, чтобы он перестал смущаться. Впрочем, скоро я убедилась в том, что зря посмеивалась над трогательной заботой Ламберта.

Ни асфальта, ни тротуаров, ни канализационных стоков, ни приличного освещения в столице Франции того времени не было. Кареты не везде подъезжали прямо к ступенькам.