Сняв с пальца кольцо, Ребекка кладет его в маленькую оловянную чашку, потом, засучив рукава, наполняет раковину теплой водой, добавляет моющее средство и начинает мыть посуду. Освободив раковину, она выбрасывает в мусорное ведро забытые в миске фрукты. Бананы стали коричневыми, а апельсины покрылись пятнами плесени – ясно, что они лежали здесь еще задолго до того, как бабушка попала в больницу.

Стул, на котором Анна обычно сидит за кухонным столом, не задвинут. Кажется, будто она только что за чем-то отошла: на столе перед батареей пузырьков с лекарствами оставлены карандаш, кроссворд и очки для чтения.

В ее нынешнем состоянии бабушка совершенно точно не может жить здесь одна. Почему никто ей об этом не сообщил? Ребекка знает, что она указана в качестве контактного лица, но из социальной службы никто не звонил. Разве не должны они были связаться с ней, заметив, как одряхлела бабушка?

Взяв наполовину полный кофейник, девушка выливает содержимое, споласкивает и заваривает свежий кофе. Если от неприятного запаха, царящего в доме, не избавиться, его можно, по крайней мере, перебить кофейным ароматом.

Холодильник почти пуст, не считая полбанки майонеза, горстки сморщенных морковок, засохшего кусочка сыра и бутылки смородинового напитка, а в кладовой лежит пачка макарон, немного хрустящих хлебцев, несколько консервных банок и три запылившиеся бутылки вина с завязанным вокруг горлышек атласными бантиками – подготовленные на подарки. Стоящие в глубине кладовой, они представляют собой печальное зрелище – этакий пережиток прошлого, оставшийся с тех пор, когда бабушку еще приглашали в гости.

На мгновение Ребекка задумалась, не надо ли припрятать бутылки с вином, но потом отвлеклась на другое. Почему у бабушки так мало еды? Раньше ее холодильник едва закрывался от припасов. Хватает ли ей готовой еды, которую доставляет социальная служба? Ребекка вздыхает. Думала, нужно будет только поливать цветы герани, а теперь становится ясно, что бабушке действительно нужна ее помощь. Надо много всего успеть, и, конечно, проще ночевать здесь же. Правда, тогда придется сесть на автобус и вернуться в город за продуктами. И попытаться как-то согреться. В доме чуть ли не холоднее, чем снаружи.

Девушка осматривает камин в гостиной. Перед ним стоит корзина с дровами, Ребекка открывает дверцу камина и кладет пару дровишек поверх сухих сучьев и наполненной газетной бумагой картонки из-под молока – бабушкиного специального изобретения для розжига.

Огню требуется время, чтобы разгореться, и, пока он занимается, Ребекка обходит дом. Пол в гостиной заставлен всякими безделушками и наполовину заполненными коробками. Создается впечатление, будто бабушка проводила ревизию своих вещей и упаковывала их, но вдоль стен все еще возвышаются неразобранные стеллажи с книгами, а посреди комнаты стоит розовый велюровый диван. На нем обычно спала Ребекка, когда навещала бабушку в детстве. Она часто приезжала сюда на выходные. Этот дом был ее убежищем, здесь можно было заниматься всем, чем душе угодно: играть, печь, баловаться и объедаться домашней едой. Времени на нее бабушка никогда не жалела и считала, что Ребекка совсем не мешает. Несколько лет спустя, когда внучке стало плохо на душе и отношения с матерью испортились, она переехала в Бьёркбаккен и поставила себе раскладушку в дальнем углу гостиной.

Маленькая спальня тоже захламлена. На кровати лежит куча одежды, картонные коробки поставлены одна на другую. Похоже, Анна начала собирать вещи и готовиться к переезду. Но если она собирается оставить дом, почему ничего не сказала внучке? Ребекка вспоминает прозвучавшие в больнице слова: дом пытаются отнять. Может быть, работники социальной службы сочли, что время пришло, и предложили бабушке переехать в дом престарелых? И поэтому везде стоят коробки?