— Тогда ответьте: у вас есть сердце? Или… Или кошмары — вовсе не кошмары?
Рукоять от ножа осталась у мужчины в руке, а остатки лезвия вытекли вместе с кровью на кровать. И, прежде чем рана затянулась, кровать начала дымиться. Там, куда попали капельки крови, теперь были подпалины, будто кислотой плеснули. Хассор стёр дорожку из крови, тянущуюся к его пупку, а затем облизал палец, вновь обнажив свои пугающе острые зубы.
— Седьмая ночь совсем близко, хасса. Но я думаю, что вы та, кого я так долго искал. Боль — не всегда наказание, а кошмары — не всегда кошмары. Теперь, когда вы получили ответ на свой вопрос, я расскажу вам кое-что. О себе. О Дизаре. И о Договоре.
— А как же…
— Это будет после, я хочу, чтобы у вас сейчас был ясный ум. И на будущее, хасса, меня нельзя убить. Таким уж я создан.
— А меня можно, хассор. И меня кто-то хочет убить, кто-то из ваших жён, а, может, и нет…
— Тогда… — хассор привстал, перехватил меня рукой за шею сзади и нежно поцеловал в шею. Моя голова сама запрокинулась назад. Вцепившись в плечи мужчины, со стоном выдохнула. — Тогда пришло время сделать то, чего я никогда не делал...
20. И нет покоя...
Наивная! О, горе мне, наивной, доверчивой и мягкосердечной…
Не думал наг приближать таинство первой брачной ночи, но не обманул: действительно сделал то, что никогда не делал — он в меня в карцер посадил! Вот и верь после этого сладкоголосым змеелюдям. На самом деле всё было куда уж проще.
Рядом с сокровищницей, вот совсем рядом, находилось странное помещение, которое давным-давно сделали для «провинившихся» жён. Но таких не находилось, видать, даже Амара своими проступками не заслужила подобного изгнания. А вот мне «досталось» — за попытку убийства, именно так было сказано всем.
По факту получилось почти санаторное пребывание в комнате, в которую никто не мог попасть, кроме хассора: его ладонь была ключом. Так как отрубить её — блажь ещё та, я впервые за многое время выдохнула свободно.
Я в безопасности.
Правда, было несколько забавно слушать разговоры болтливых слуг, да некоторых жён, которые будто нарочно прогуливались совсем неподалёку. В пустых помещениях звук разносился громогласным эхом, слышно хорошо.
Разубеждать товарок в обратном я не спешила. Может, это мне сыграет на руку? Подумают, что я совсем отчаянная, раз посмела напасть на хассора.
Комната тюрьму не напоминала, разве что только окнами чуть-чуть. Они были маленькими, узкими и находились под самым потолком. На них мерцала какая-то магическая защита, не позволявшая ничему попасть внутрь.
Мебель, скромная, но удобная, полностью удовлетворяла мои потребности, а тот факт, что есть я могла только вечером, когда хассор придёт, меня совершенно не пугал. Отведя сюда ночью, наг позаботился о том, чтобы у меня было что для лёгкого перекуса: орехи, сухофрукты, кувшин свежей воды и целая пузатая чаша каких-то ягод, напоминающих по вкусу почему-то смородину, только крупную, жёлтую и с двумя толстыми косточками — до вечера протяну.
Да и скучно мне тоже не было. Я воспользовалась этим шансом и преспокойно заснула. Сначала, проваливаясь в липкую дрему, думала, что вновь будут кошмары. Мяла мягкую ткань своей почти невесомой рубашки, то сводила, то раскидывала ноги и ждала тех самых противных ощущений. Но сон прилетел ко мне на бесшумных крыльях. Очнулась я тогда, когда стало слишком жарко: это те самые часы перед закатом. Ночная свежесть и прохлада ещё не добрались до пыльного и песчаного царства, а весь жар, накопленный за день, будто наглым жадным паром пытался проникнуть везде. Спасали только стены дворца, которые даже под самыми жалящими касаниями солнца оставались прохладными.