— Это уже не нужно.

Запястье обожгло, а затем будто кожа заледенела: позорного клейма больше не было. Замерев, я едва дышала. Что будет дальше?

Ещё несколько дней назад моя жизнь была скучной и обычной, пока я не попала сюда. Не мечтала я стать женой нага, не мечтала о свободе. 

Горячие пальцы коснулись моего подбородка, вынуждая приподнять голову. Бархатный, чуть шелестящий голос буквально раздавался в моей голове:

— И как же зовут мою новую жену?

— Ирэна, — тихо ответила и приоткрыла глаза.

Удивление легко читалось во взгляде нага. Рассматривая моё лицо, он находил множество следов — подтверждений своей догадке:

— Ты не из этого мира? Ну что же… Я постараюсь скрасить твоё пребывание в моём доме. Вернуться назад у тебя всё равно не выйдет.

На это я ничего не сказала. Глядя прямо в янтарную бездну, едва дышала и думала не о грядущей смерти.

Что бы не говорили, а я найду способ вернуться домой и выжить. И меня никто не остановит!

2. Ирэна

Солнце пекло нещадно. Даже лёгкая накидка и странная повязка на голову не спасали. Изнемогая от жары, я старалась всем телом спрятаться в спасительной тени. Но короткая цепь крепко удерживала меня возле каменного столбика, она не давала мне осуществить план. Ноги так или иначе оставались на солнце, приходилось натягивать низ юбки, чтобы не заработать ожог.

Неспешный разговор я услышала раньше, чем шорох таких же неспешных шагов. Песок разлетался под ногами мужчин. Оглядевшись по сторонам, с ужасом поняла, что идут ко мне.

— Хассор Гафур, это единственное, что я могу вам предложить.

Упитанный мужчина с блестящей от пота лысиной и одетый в странные свободные одежды вызывал у меня самое настоящее отвращение. Влажные чёрные глаза, напоминающие маслины, были липкими и коварными, как и длинные руки с крючковатыми пальцами. Эти самые руки любили проверять товар, которым я и являлась.

Подняв взгляд на работорговца, я замерла, перестав греметь цепью. Мужчина выглядел испуганным. Поглаживал усы и бороду, косился на своего спутника и собеседника.

— Она?

Незнакомец был пожилым, сухощавым и сгорбленным. Белоснежная борода, довольно жиденькая, напоминала мне козлиную. Выцветшие глаза так и вовсе ничего не выражали. Просто пытливо меня осматривали.

— Сколько просишь?

— Вы возьмёте для великого Р’Хшааса эту… — работорговец даже дар речи потерял. Всплеснул руками и оглядел всё вокруг. — Если вы подождёте…

— Ты знаешь какой сегодня день, хасс Мегди? Или мне тебе напомнить?

— Первый день второй луны… — работорговец подал голос, захлёбываясь раболепием. — Но она ведь даже не чиста!

— Это не так важно. Я беру её. Сколько?

— Тридцать дрихамов.

— Держи свои тридцать монет, а это тебе сверху: сто одна. Принеси что-то приличное, ты держишь товар в ужасном виде, Мегди. Тебя спасает только моя старость… 

Разговор мне казался странным. Сев ровно, я косилась на мужчин, а сама же обводила взглядом то, что уже надоело, опостылело. Россыпь палаток, странная привязь для лошадей и лобное место для рабов. Всех нас выводили с утра, рассаживали вдоль каменных столбиков и оставляли под дырявыми навесами. Ночевали в хлипких палатках, где и лечь было негде.

— Я уважаю вас, хассор Гафур…

— Уважал бы, устроил бы всё иначе… червяк. Торопись! У меня нет времени ждать тут вечность. А хассор Р’Хшаас и подавно!

Пожилой мужчина оперся на длинную клюку, склонился и посмотрел на меня так, будто на мне картины были. Поджимая губы, таращилась в ответ. За это меня жуть как не любили: я не знала местных нравов, не знала обычаев. Иногда меня считали дерзкой дрянью лишь за то, что я не отводила взгляда.