Я невольно оценила храбрость кумовых деток – залезать на спину оборотня и не бояться! А оборотень тем временем дернул носом, нахмурился, словно поймал какой-то очень неприятный запах, и полюбопытствовал:

– Ваша милость, а где ж вы летунницу-то подцепили? Их, почитай, лет двести тут не водилось!

10. Глава 10

Курт

Разговор мы продолжили в ближайшем отделении инквизиционного департамента. Меня там знали – сразу же освободили допросную, принесли кофейник и вполне приличную закуску из буфета, так что допрос оборотня сделался похож на светскую беседу добрых знакомых.

Я знал: если хочешь добиться правды у таких, как этот кататель детей с горки, нельзя стучать кулаком по столу и орать на них. Некоторые мои коллеги так делали – и допрашиваемый замыкался в себе с перепугу, не говоря уже ни слова. Так дело доходило до пыток – я умел пытать, нас этому учат, но все во мне противилось этому. А вот если сесть с подозреваемым по-приятельски, предложить кофе и еду, то разговор пойдет как раз так, как надо.

Подцепил летунницу. Я о таком и не слышал. А вот о том, что оборотни иногда пропускают прием лекарства и принимают звериное обличье, знал. Они называли это “попыткой не потерять свою природу”. Пока никто не страдал, на это смотрели сквозь пальцы.

Пока в самом деле никто от этого не пострадал. Будь иначе, я бы знал.

Кайя сидела рядом со мной – напряженная, заинтересованная. От ленты в ее волосах веяло тревогой, она, кажется, даже сделалась ярче.

– Меня Манфредом звать, ваша милость, – сказал оборотень, с опаской отпивая кофе и косясь на сэндвичи с ветчиной и сосиски с яичницей, помидорами и фасолью. Он точно не ожидал, что в инквизиционном департаменте его будут кормить завтраком, а не погонят на допрос. – Манфред Фрард, вот, извольте. Печать стоит, подновляю каждый месяц.

На его левом запястье красовалась зеленая татуировка: такие набивают оборотням в отделе контроля. Я провел над ней ладонью, и татуировка засветилась: из завитков и букв печати проступили слова, поднялись в воздух изумрудным туманом. Манфред Фрард, сорок два года, зарегистрированный оборотень, работает грузчиком в речном порту, не женат, без детей. Неудивительно, что грузчик – у оборотней сил немерено, они с легкостью таскают ящики, бочки и узлы.

– Ты бы закусил, Манфред, – доброжелательно посоветовал я, вчитываясь в его дело. Зеленые буквы едва заметно подрагивали: все-таки там было десять кружек, раз магический фон так колеблется. Грузчик вел исключительно пристойную и порядочную жизнь: в криминале не замечен, в драки не вступал, в церковь ходил, хоть святые стены и причиняли ему определенное неудобство, как и всякому оборотню. Манфред придвинул к себе тарелку с сосисками и фасолью и принялся за еду так, что за ушами хрустело.

– Спасибо, ваша милость, – проговорил он.

– Так что там за летунница? – спросил я, когда тарелка опустела. Манфред подозрительно посмотрел на меня, прищурился, и в добродушных глазах мелькнуло зеленое, цепкое. Я заметил, что Кайя напряглась, сделалась, словно натянутая струна – почувствовала магию оборотня.

– Это мы, оборотни, знаем, – ответил он тихо, словно вдруг оказался где-то в другом месте, где мог быть самим собой, свободным и диким. – Мой дед тоже мог перекидываться, он медведем был. Меня учил, многое рассказывал. Про мертвых лебедей рассказывал – это если девушка до брака умерла, они ее уносят на болота и там растаскивают по кусочкам. Про кишкоедов – это когда ведьма берет гвоздь, да в след забивает, они у человека в нутре заводятся. Про летунниц тоже говорил. Это такие бабочки, их в человека подселяют, он и умирает потихоньку. Они из него силы пьют и из тех, кто с ним рядом. Из жены там, из детей.