Солнце стояло высоко, Джо уже намахался топором, но ему всё мерещилась могила, в которую сойдёт принцесса. И он ничего кругом не замечал. Не заметил даже, что нет рядом щенка-спаниеля. А тот вскоре и появился, печально поджавши хвост. И Джо ничем его не мог развеселить. А поскольку Джо и сам был невесел, день не заладился. Домой они оба пришли хмурые, к еде ни тот ни другой не притронулся. Джо растянулся на коврике у очага, и Папаня, чей глаз был по-прежнему остёр, спросил:

– Аппетита нету?

– Вроде того… – ответил Джо и заснул тяжёлым и беспокойным сном.

И во сне спаниелиха тоже спросила:

– Аппетита нету, сынок?

– Вроде того…

– Верно, опять во дворце объелся?

– Ни косточки! Ни кусочка! Я просто подружку навещал.

– Что ещё за подружка?

– Кошечка.

– Какой срам! Позор на мою седую голову!

– Отчего же, матушка! Это же наша медовая кошечка.

– Ах, эта… Ну и как она?

– Точно мёд золотится.

– И шипит, разумеется?

– Только секреты вышёптывает.

– Чьи же?

– Принцессины.

– И что она желает получить на сей раз?

– Меня.

– Тебя? А откуда она тебя знает?

– Меня кошечка в принцессин будуар водила.

– Да как она посмела?! Она мне больше не дочь! Отвести в будуар тебя – дворового пса! Позор!

Спаниелиха прикрыла глаза лапой, и разговор на этом закончился. Джо тревожно метался всю ночь, а наутро не мог решить: во сне или наяву привиделся ему этот ужасный разговор. Но сердце его болело уж точно наяву, и Папаня приметил беду сразу:

– Что с тобой, сынок? – спросил он.

– Да мне сегодня опять сон приснился. Не знаю, делать ли, что сон велит.

– Что будет, коли сделаешь?

– Может, барышню хорошую от могилы уберегу.

– Это дело хорошее, доброе. А беды от этого никакой не будет?

Джо потрепал спаниеля за шелковистые уши и ответил:

– Разве что сам от тоски зачахну.

– И в могилу сойдёшь?

– Я же мужчина – переживу как-нибудь.

– Не тебе первому тоску в сердце носить – люди всяко живут. А вот кто в могилу сошёл, того не воротишь.

– Ясно, – сказал Джо.

И отправился на работу, свистнув щенку, чтоб бежал следом. Под вечер нарубил он для принцессы лучших во всём лесу дров и привязал к ним своего спаниеля. Щенок глянул на Джо грустно, укоризненно, попытался было за ним побежать, волоча за собой вязанку. Но Джо Джолли строго сказал: «Сидеть!» – и ушёл побыстрей домой.

Горше того июня не было у Джо времени за всю жизнь. Он бодрился – ради Папани и спаниелихи, но Папаня и сам притих, а спаниелиха тосковала о щенке. И Джо перемогал свою боль один-одинёшенек. В последнее утро июня, когда лес стоял залитый солнцем, Папаня сказал:

– Джо, нельзя работать год напролёт без перерыва. Отдохни денёк.

– А зачем? – удивился Джо.

– В город сходишь: на людей посмотреть, себя показать.

И тут Джо осенило, что в городе можно увидеть не только людей, но и его любимого вислоухого щенка. Джо так захотелось заглянуть в его влажные карие глаза, услышать его весёлый лай – сердце чуть из груди не выпрыгнуло. И Джо решил последовать Папаниному совету – работу дневную он и завтра справит, можно и отдохнуть денёк.

Он немедля отправился в путь. Вышел из лесу и поразился: дорога забита людьми, не протолкнёшься! Тут он вспомнил, что это день Великого Схода, и с радостью влился в людской поток. Сегодня во дворец пускают всех подряд, он войдёт туда по праву, а уж там-то наверняка найдёт своего щенка! Второй раз в жизни вошёл он в дворцовые ворота и вместе с толпой попал коридорами в тронный зал.

И вот все в сборе. Стоя в людской гуще, Джо видел только головы короля и королевы да пики королевских стражей. Взыграла труба и глашатай попросил тишины. Все смолкли, и он провозгласил: