Охреневший нахал.

Нет, я понимаю, что бог меня, как говорится, грудью не обидел. Полновесная троечка, своя, родная, упругая, красивая. Но борзеть-то не надо.

Не из лесу небось выполз. Вот и держи глаза на привязи!

– Выпустите меня, – вскидываю подбородок, чтобы выглядеть уверенной и независимой. – Я хочу встретиться с мужем, а не терять время… с вами.

Усмехается, но не весело, а как-то пакостно, будто что-то решив.

Жду, что отойдет, но он остается на месте.

– Ты разве не заметила, что он… немного занят? – выдает в итоге.

«Ну да, признается в любви своей любовнице и вашей сестре по совместительству, вылизывая ей рот. Видела», - произношу мысленно, в слух же озвучиваю иное:

– Я не буду обсуждать это с вами.

Демонстративно не реагирую на «ты»-чки и обращаюсь к Измайлову, как к постороннему. Им он собственно и является.

Мне этот «дядя» - не друг.

Никогда не был.

И уже точно не станет.

– Зато я буду…, девочка, – делает ударение на последнем слове, словно хочет показать мою наивность.

Да нет же! Не хочет, а именно показывает. Носом тыкает.

Что ж, признаю: реально до сегодняшнего дня была слепой и доверчивой кулёмой, воспринимая любые слова супруга за чистую монету. И неизвестно сколько бы всё продолжалось дальше, если бы не дело случая.

Ну вот, теперь прозрела. Получила по носу охрененно отрезвляющий щелчок, и очнулась. Поделом, Арина, нельзя расслабляться и доверять, даже близким.

– Послушай бесплатный совет, – отвлекает от самобичевания Измайлов. Его голос меняется, становится тихим и серьезным. Заставляет прислушиваться к каждому слову, – поезжай домой и сиди там тихонько, как привыкла сидеть. Не отсвечивай. Не закатывай Ромке скандалов. Будь милой умницей, как раньше. Так для всех будет лучше.

– Что? – от нелепости «бесплатного совета» у меня глаз дергается.

– Арина, не тупи, – качает головой. – Ромка – твой муж, но от Киры он не откажется. Никогда.

Последнее слово, как оплеуха, бьет наотмашь.

Выходит, тут не разовая акция измены доверчивой жене. А прямо-таки долго и счастливо на два фронта.

Кажется, у меня глаз дергается.

– Почему? – спрашиваю, решая расставить все точки над «i», раз уж собеседник такой разговорчивый.

Сердце колет. Душа в ошметки. Предательство, оно, сцука такое… болезненное дело. Но не щажу себя, уточняю детали, вбиваю гвозди в гроб, где вот-вот будут похоронены все розовые мечты, связанные с Зотовым.

А братишка любовницы моего мужа – молодец, не отказывается, с удовольствием проводит внеурочный ликбез.

– Потому что они друг друга любят.

– Глупости, – отмахиваюсь, – они были знакомы до меня. И могли бы сотни раз пожениться или просто быть вместе, но…

– Но… поругались… сильно, – перебивает Измайлов. – Кирка стала чудить, хвостом вертеть. Вот Ромка психанул и женился на тебе. Правильной девочке.

– Нет.

Хочется топнуть ногой.

Крикнуть громко, а не прошептать тихо, чуть задушенно. Но я этого не делаю, потому что уже ни в чем не уверена. Ни в чем и ни в ком.

– Да, – бьет точно по ране в сердце. – А знаешь, что во всем этом самое главное? – продолжает глумиться. – Моя сестра всегда получает то, что хочет. А сейчас она хочет Зотова.

– Рома – не вещь, – качаю головой, не отводя взгляда.

Не покажу, что удары достигают цели. Перебьется.

– Не утрируй, ты прекрасно меня понимаешь, – одергивает резко.

Честно – не очень. Но признаваться не поворачивается язык.

Да мне вообще все происходящее начинает казаться каким-то дешевым театром. Жестоким розыгрышем, гадким сном, который вот-вот развеется.

Удивительная штука – мозг. Придумывает бредовые и глупые идеи, но игнорирует самый очевидный вариант. Потому что не может это быть правдой! Зачем мужу еще кто-то, если он еще утром выглядел всем довольным и говорил, что я замечательная???