– Угрозам? – во рту резко пересыхает.

– Попробуешь написать заявление на развод, и твой обожаемый дом для детей-сирот, о котором ты так печешься, а я спонсирую тебе на радость, быстренько из образцового превратится в отстойный. Или, – хмыкает, – расформируется.

Удар четко достигает цели. Бьет под дых. А я ведь думала, что раз сирота, то не имею слабых точек.

Ошиблась. Рома всё предусмотрел.

– Ты готов вредить детям и так лишенным материнского тепла ради…

– Ради нашей с тобой семьи! – перебивает резко. – Ради нашего будущего.

Смотрю на Зотова, но вижу чужака. Пугающего. Бескомпромиссного. Со стужей на каменном лице.

– Бред! Какая семья? Какое будущее? – повышаю голос, но быстро сдуваюсь. Знаю, что муж не любит криков. – Приди в себя. Ты меня не любишь, Рома. Отпусти.

– Зато ты любишь меня, – хлёстко, уверенно. – Прекращай истерику.

Мотаю головой. Последние сомнения, что я любила мираж, а не человека, стоящего напротив, исчезают на глазах.

– Ну раз тебе на меня наплевать, пожалей свою Кирочку, – предпринимаю попытку добиться желаемого с другой стороны. Противное имя наглой бабы режет язык, но я готова на всё, только бы выторговать свободу. Особенно теперь, после угроз, которыми Зотов никогда просто так не разбрасывается. – Иди и живи с ней. Спи с ней. Ври ей про семью, общие интересы, долго и счастливо.

– Жить я буду с тобой. А вот спать с обеими.

– Издеваешься?

От шока голос проседает. Веко дергается и шею сводит спазмом.

То, что озвучивает му… Зотов вызывает не отторжение, дикое неприятие и ужас.

– Нет, не издеваюсь, – отвечает совершенно спокойно, – говорю, как есть. Арина, поверь, мне действительно жаль, что ты узнала про Киру так рано. Но, раз уж так вышло, давай я расскажу, как мы будем жить дальше.

– Мы, – выделяю местоимение голосом, – жить вместе не будем. Ни в какую шведскую семью играть я не подписывалась. И вообще, Рома, ты сам себя слышишь? Может, еще ее в этот дом приведешь и пресс-конференцию устроишь. А что? Она сядет с левого бока, я с правого… – хмыкаю на волне истеричного веселья. – Так и вижу заголовки в прессе «Роман Зотов – султан, имеющий двух жен». Миленько, правда? Твои избиратели явно оценят.

– Всё сказала?

Ледяной голос мерзавца-супруга четко призывает убавить эмоции и подчиниться, точнее, заткнуться, но куда там?

Нет, меня несет вперед. Грудью на амбразуру.

– А что тебе не нравится? – язвлю, потирая висок.

В голове уже не просто пульсирует, там дятлы настоящий бунт устраивают. Долбят, и долбят, и долбят по вискам. Мигрень атакует. Если прямо сейчас не принять обезболивающее, чуть позже наступит полный апокалипсис. С тошнотой, рвотой и, не дай бог, нарушением равновесия, координации движений, речи или зрения.

Это не предположения, такие приступы уже случались. Когда умер дедушка, потом дядя. И вот Роман дарит новый повод загибаться от боли. Но уже не сердечной, а головной.

– Что значит: я узнала про Киру рано? А по-твоему, когда должна была? Через месяц? Год? – перепрыгиваю на то, что царапнуло слух.

– По-хорошему – никогда, – откликается Зотов.

Он проходит внутрь комнаты. Останавливается у окна и упирается кулаками в подоконник. Сосредоточенный и натянутый, как струна.

– Хотел с ней всю жизнь зажигать, а меня за дуру держать? – кидаю предположение. – Так зачем всех мучить, Рома? Давай разведемся, ты даже можешь обвинить меня в несостоятельности, как твоей супруги, я переживу. А сам бери и женись на своей любимой девочке, – кидаю ему в лицо его же слова.

А может, себе. Чтобы не забывать, как легко меня предал тот, кто обещал заботиться и беречь.