— Конечно, они узнают, — протянул он. — Разве они тебе не сказали? Они планируют проверить простыни утром, и, если этого будет недостаточно, они пришлют врача осмотреть тебя, чтобы убедиться, что я как следует тебя трахнул.

Я этого не знала. Они осмотрели меня заранее — вряд ли бы мне платили такие деньги, лично не убедившись в моей невинности, — но ничего не говорили о последующем осмотре.

— Мне никогда раньше не приходилось трахаться по команде, — добавил Игнат с горечью.

— Мне тоже, — отозвалась я.

— Я уж надеюсь. Я слышал, что мой отец заплатил приличный гонорар за невесту-девственницу.

Я с трудом сглотнула, мое лицо покраснело. Это было еще более унизительно, чем я себе представляла. Его уровень презрения по отношению ко мне зашкаливал. При этом мой голос звучал размеренно и невозмутимо, когда я ответила:

— Ты прав.

— Что ж, давай посмотрим, стоишь ли ты этого, — сказал он, и в его голосе появилось что-то пугающее.

Я старалась дышать ровно и размеренно, но несколько рваных нервных вздоров вырвались вопреки моему желанию.

— Раздвинь ноги, — хрипло приказал он.

Неуверенно, но я сделала это. Он выругался. Мои губы задрожали. Я сильнее впилась ногтями в ладони. Выбранное нижнее белье представляло собой незамысловатую белую кружевную дорожку, которой не хватало, чтобы скрыть всю промежность. Игнату даже не пришлось бы раздевать меня, чтобы мы занялись сексом.

— Боже мой, они учли вообще все? — его вопрос звучал недоверчиво и был скорее риторическим, но в нем безошибочно угадывалась язвительность.

Его люди оказались отличной командой, которая превратила меня в идеальную фальшивую жену, и, да, они учли каждую мельчайшую деталь.

Не говоря больше ни слова, он забрался на меня сверху, упершись локтями по обе стороны от меня, его бедра скользнули между моими.

Мои глаза остановились на его шее, когда он прижался своим твердым членом к моей мягкой коже.

— Ты точно уверена, что это то, чего ты хочешь? — спросил он резким голосом. — Еще не слишком поздно отступить. Ты все еще можешь уйти отсюда.

Я кивнула, но этого было недостаточно.

— Я хочу услышать, как ты это скажешь, — процедил он сквозь зубы, его горячее дыхание коснулось моего лица. — Скажи мне, что это то, чего ты действительно хочешь.

— Я точно уверена, что я этого хочу, — ответила я, четко выговаривая каждый слог. Я была горда тем, что мой голос почти не дрожал.

Я была такой сухой и напряженной, что ему пришлось плюнуть на свою руку и растереть слюну по члену. Он выглядел таким сердитым и надутым, когда делал это, что я закрыла глаза и не открывала их. Я прикусила губу до крови, когда он вошел. Это было гораздо больнее, чем я себе представляла, какая-то острая, грубая боль, которая ощущалась неправильной.

Уже через секунду он словно достиг барьера внутри меня, останавливаясь внутри на мгновение, но тут же двигаясь вперед, не обращая внимания на мой дискомфорт. Еще один приступ боли — острой и внезапной, неприятный укол глубоко внутри.

Не раздумывая, он вошел до конца. Это было слишком.... Слишком твердый, слишком большой, слишком глубоко... Я напряглась, но, кажется, это был не предел дискомфорта...

— Твою мать, — процедил он сквозь зубы. — Я не продержусь и минуты.

Затем он начал трахать меня, врываясь с безжалостной скоростью и силой.

По крайней мере, он был прав. Он не продержался минуты, снова выругался кончая. Я открыла глаза, и наши испуганные, грубые, уязвимые взгляды встретились.

Тогда я пожалела, что не смогла узнать Игната хотя бы немного лучше до свадьбы. Не то чтобы какая-то поверхностная боль заставила меня пожалеть обо всей этой договоренности, но я просто хотела, чтобы мы были больше заинтересованы друг в друге. Чтобы я, возможно, почувствовала себя достаточно комфортно и попросила его — не останавливаться. Ну или хотя бы действовать чуть медленней и аккуратней.