Вяло сажусь на постель и беру с прикроватной тумбы телефон. Набираю мужу.

— Выйди, поговорим, — тут же отзывается.

— Нет.

— Мне плохо без тебя, Вер. Вера-а-а! — Шкодин снова орет.

Черт… Я сбрасываю вызов и виновато поглядываю на Диану.

Она скрещивает руки на груди и смотрит сверху вниз.

— Иди, если он требует. И попроси больше не устраивать концертов. Только за ворота не высовывайся. Ох уж эти накосячившие мужья…

Улыбаюсь, глядя на задумчивое лицо Дианы.

— Ветров еще не такое вытворял в свое время.

— Вот! — округляет глаза. — А что Андрей может сделать сейчас — не представляю, поэтому надо как-то усмирить Марка.

Про полицию у нас и речи нет из-за прошлого Ветрова. При всем желании вызвать ее не сможем.

Встаю и, накинув теплый халат и обув тапки, выхожу из дома.

На улице еще тихо. По двору растянулся туман, на траве не обсохла роса — обстановка более чем умиротворяющая, если бы по ту сторону ограды не стоял Марк.

Оглядываюсь. Из окна дома за мной наблюдает Диана.

Прильнув к холодному железному листу на воротах, спрашиваю:

— Зачем ты орешь? Я же попросила дать мне время. Пожалуйста, Марк, уезжай.

— Вера, прости меня, — перестает кричать и останавливается близко с воротами. — Я оступился раз, но у нас же семья, дочка. Неужели одна ошибка способна разрушить все?

— Нет, но я попросила оставить меня в покое, а ты седьмой день здесь всем нервы мотаешь. Причем о Снежке так и не спросил.

— А как моя любимая доченька? Соскучилась?

Сердце сжимается в комок. Прислоняюсь лбом к воротам.

— Услышала позавчера вашу склоку с охранником и напугалась.

— Переживает за папочку?

— Тебя напугалась, Марк. И матов твоих, и угроз Самиру.

Муж молчит и надсадно дышит. В тишине утра это можно услышать.

— Хорошо, я уйду, — вдруг соглашается. — Только прошу — забери букет. Я купил тебе белые розы, кажется, твои любимые цветы.

— Впервые за три года?

— Я исправляюсь.

Все-таки те шесть лет, что мы были с Марком вместе, не вычеркнешь из памяти, и из окна не выбросишь. Он не чужой мне человек, какой-нибудь знакомый неделю ухажер. Мы многое пережили вместе.

Помедлив, я нажимаю кнопку. Железные створки начинают плавно распахиваться. Настежь ворота не открываю, оставляю только зазор.

И действительно, муж стоит с букетом. Лицо помятое, под глазами темные круги, а волосы немного взъерошены. Сегодня он трезвый, одет в новую белую футболку и голубые джинсы.

Тяну руку за букетом, муж отдает его, но в последний момент неожиданно обхватывает мое запястье и тянет за ворота. Я вскрикиваю от неожиданности и от того, как створки ворот шаркнули мне по телу.

Муж обнимает меня, крепко тискает в своих натренированных руках, лапает, и с каждой секундой его объятия становятся все сильнее. Букет зажимается между нашими телами, утыкаюсь лицом в бутоны.

— Перестань, — пытаюсь оттолкнуть.

— А ты совсем не соскучилась, да? — хрипит он. — У тебя кто-то появился? Почему ты корчишь из себя неприступную крепость, а?

— Свихнулся? Я всю неделю сидела дома.

— И обо мне не вспоминала. О ком думала?

Ни о ком. Почти.

— Отпусти. Я эти дни провела с сестрой.

Марк берет меня пальцами одной руки за щеки, вынуждая смотреть ему в глаза.

— Врешь.

Толкает к забору.

Я роняю цветы, а муж безжалостно топчется по ним кроссовками.

И я не обманываю Марка. После того как забрала телефон у Борна, мы больше не разговаривали.

Муж прижимает меня и обхватывает рукой за шею. Под его тяжелой ладонью она кажется совсем тонкой, а позвонки хрупкими. Сдавливает сильнее.

— Задушишь, — сиплю я и вонзаюсь ногтями в его руку, пытаясь освободиться, но хватка мертвая.