Я стою в одном полотенце с сумочкой для душевых принадлежностей и понятия не имею, что делать.

Словно с корабля скинули в открытое море, и полотенце как абсолютно бесполезный в этом случае надувной круг. Ну, то есть он, конечно, позволяет не утонуть, но не перенесет меня на берег.

Иду вдоль закрытых шкафчиков, проверяя каждый. Может, просто, перенесли куда-то?

Нет, они и раньше шутили надо мной, но, чтобы так, чтобы голой практически оставить? Просто капеееец!

В глазах щиплет. В груди болит. Обида поднимается из самого сердца. Жалко себя до ужаса.

Ну, за что они со мной так? Что я им всем сделала?!

И что делать? Куда бежать? В одном полотенце? Я даже маме не могу позвонить!

На другом ряду девчонки со спортивной гимнастики. Мощные и сильные. Попросить у них вещи или позвонить?

— Привет, все нормально? — поднимается одна рыжая девушка. Жаловаться не привыкла, так что улыбаюсь. Сквозь жгущую глаза слезами обиду.

— Просто телефон потеряла. Можно позвонить?

Мне передают телефон, а я набираю маму. Раз, другой, третий. Не отвечает. Ну, что за засада?!

— У тебя вещи забрали? — вдруг понимает она, а я качаю головой. Мы же команда, мы не предаем друг друга, а это все шутки. Обидные, но шутки!

— Может, тренера позвать?

— Да, позовите, пожалуйста. Мама трубку не берет, — прошу, и вдруг рыжая мне пакет вручает.

— Тут нижнее белье, оно новое, потом постираешь, вернешь, — улыбается эта крупная девушка, а я от благодарности почти плачу.

— Огромное спасибо!

— Погнали, — зовет она подругу. — Как тренера зовут?

— Наталья Юрьевна Карамзина.

Сама иду к своему шкафчику, открываю, словно там по волшебству одежда появится. Скидываю полотенце. Смотрю на комплект. Он будет великоват, но сейчас уже неважно. Надеваю трусы, спортивный лифчик.

Слышу посторонний звук и оборачиваюсь резко.

Он стоит за шкафом, в глазах столько всего, что думать стыдно! И смотрит прямо без попытки отвернуться. Озабоченный, блин!

— Сережа…Самсонов, что ты тут делаешь?! — наконец, догадываюсь, что стою в одном нижнем белье. Дергаю на себя полотенце, быстро заворачиваюсь. Замечаю в его руке телефон. — Ты что, снимал меня? Самсонов!

— Нет, конечно. Ну, там вообще-то твой Кирилл ждет тебя, я, вроде как, отвезти вас должен.

— Как это связано с тем, что ты сюда вошел?! Это женская раздевалка! — обидно до жути, а еще он тут, видит меня в таком виде. В одном чертовом полотенце! — Выйди! Мог бы позвонить!

— Ты трубку не брала.

— Потому что у меня нет телефона!

— А куда он делся?

— Никуда.

— Туда же, куда и вещи?

— Выйди, я сама разберусь!

— Ну, это я понял. Белье явно не твое.

— Много ты знаешь!

— Просто помню, что ты любишь чисто белое.

— Замолчи! Ты вообще должен был все забыть! Неприлично так пялиться!

— Неприлично быть такой красивой!

— Ну, перестань, — сил не остается, слезы сами собой текут. — Забудь все! Не было ничего!

— Да я пытался! Знаешь, как говорят? Я пытался тебя забыть в объятиях других баб, но че-то…

— Замолчи и выйди!

— И что ты будешь делать? Матери позвонила? — отпускает он интимный тон и становится серьезным.

— Трубку не берет.

— Беда. Но я бы мог помочь, конечно.

— И как? Снимешь меня, чтобы потом поржать всей командой?

— Ну, уж нет, если я тебя сниму, то не покажу никому! Ну, так помочь?

— Что, просто так?

— Просто так, Зайцева, что ты меня, прям, за мудилу держишь? — Самсонов вдруг снимает с себя кофту и достает из сумки шорты и тапочки. Я дрожащими руками беру это. Сглатываю. Как-то неудобно.

И там Кирилл!

— Я не могу позволить, чтобы Кирилл меня в таком виде увидел.

— Я тоже. Одевайся, я его отправлю, а тебя до дома довезу.