Она прижала ребенка к груди. Накинула какой-то плед или одеяло себе вперед, на малышку в несколько слоев. И спиной вперед ломанулась через все двери.

Почему волосы у нее почти не сгорели – загадка. Затылок только чуть-чуть. А спина и плечи – до костей. Почти год в ожоговом валандалась. А на ребенке – ни царапинки, ни пятнышка.

Двух спасла. А вы спрашиваете, почему храбрая.

Откуда санитарка это все знает? Да она – соседка погорельцев. Про Галю же статья была в газете. Неужели не помним?

Лето. Каникулы. Лет пять назад. Не про такие случаи мы читали, видимо. А может, и не читали перестроечную прессу вовсе. Почему не случилось ни у кого из группы с ней общих одноклассников или друзей? И так бывает… Не знали!

Сказать, что вышли из отделения пришибленные?

Нет. Хуже. Как через мясорубку пропущенные.

Я изгрызла себе губы. За каждое мерзкое слово, сказанное и подуманное про Галю, хотелось надавать оплеух. Себе самой. Всем нам.

Тряслись мы, голубушки, выслушавшие историю, – обе. Выложили нашим, тем трем, что ждали. Всех накрыло. Это был даже не стыд. Кипяток.

Жгло. Трясло.

Помню, стояли в коридоре в обнимку, пятеркой, и ревели. Обещали друг другу, что приставать к Гале не будем. Чтобы не было еще противнее. Что не станем ей навязываться.

Но…

Гадиной? Никогда.

Гадины – это мы. Все.

Не навещали ее. Не смогли. Через месяц Галю выписали. Она явилась совершенно прежней. Только помаду с бежевой сменила на ярко-красную.

Группа ждала ее тихо. На парту в первый день занятий положили открытку.

С выздоровлением тебя! И всеми подписями нашими. Галя удивилась. Покрутила в руках прямоугольник картона. Повернулась к нам. А мы честно – в двадцать пар глаз смотрим, не моргая.

– Это мне?

– Да.

– Спасибо.

Очень «содержательный» диалог получился. Но другого, видимо, не заслужили. Так и жили параллельными судьбами. Изредка кивая друг другу в коридорах.

Через год Галя уехала по обмену. В Штаты.

Мы больше ее никогда не видели. Вроде вышла замуж за бизнесмена, человека ее круга. И живут на две страны сразу. То у нас, то там. Дела, дела.

Галя, спасибо, что ты есть. Будь счастлива.

Аркадий закончил войну с боевыми наградами. В том числе два ордена Красной звезды. Самый молодой летчик ВОВ. Генеральский сынок? Его отец был живой легендой СССР, иначе, чем «тот самый Каманин», его не называли…

А веселый, красивый, яркий мальчишка – один из сыновей – обожал книги, музыку и самолеты.

Как проводят каникулы ваши дети и внуки?

Аркадий с семи лет все лето пропадал на аэродромах. В четырнадцать, когда шла война, потребовал, чтобы его взяли служить в подразделение отца – авиамехаником. Кто поверит мальчишке на слово? Прошел жесткий экзамен. Был признан профессионалом.

В пятнадцать после первого своего подвига стал пилотом. Летал на «У-2», был связистом.

В свободное время, в редкие минуты или часы досуга – читал, играл на аккордеоне. Старшие товарищи берегли мальчишку. Он горячился, вызывался первым на опасные задания.

Однажды, возвращаясь с документами, увидел бой за сбитый «У-2». Сел на дорогу. Подбежал к теряющему сознание раненому летчику. Услышал просьбу спасти фотоаппаратуру – это был самолет-разведчик… Снял камеру, забрал полетные карты, отчеты – все как положено. Но не улетел – вернулся за пилотом.

Совсем рядом стреляли. Наши пехотинцы старались поддержать летчиков, дать возможность улететь. Фашисты спешили захватить добычу.

Пятнадцатилетний мальчишка один, без помощи, смог вытащить из кабины раненого офицера, перенести и погрузить в свой самолет.