Ординатура подходит к концу, – размышляла Женька, – их ждет настоящая самостоятельная работа, исчезнет унизительное подшефное, наполовину студенческое положение, и дурацкая приставка «ординатор». А то даже эта хабалка, старшая медсестра, не считала ординаторов настоящими врачами, разговаривала свысока, и ни в грош не ставила. – И как некстати эта беременность, – думала Женя, – Сейчас надо устраиваться, делать карьеру, а через несколько лет, набравшись опыта в городской поликлинике, открыть собственный кабинет! Женька зажмурилась от удовольствия! Пока это был предел мечтаний, дальше этого она не шла. Хотя бы потому, что не знала, нужно ли человеку, который уже имеет свою частную практику, а вместе с ней и все сопутствующие этому привилегии, что-то ещё.

– Мама, мама, а мы все приехали! – звонкий крик сына мигом вернул её к действительности. Отец высадил Зинаиду, Димку и Лёню возле дома, а сам не заезжая во двор уехал снова. У Женьки радостно забилось сердце при виде мужа, – дежурство отменилось!Леонид, не останавливаясь, и не глядя на жену, быстро прошел в дом. Женька растерянно смотрела ему вслед. Возле неё с тяжелыми сумками остановиласьЗинаида:

– Лёня хотел сам забрать Диму, да хорошо я увидела – отговорила, всё равно отца просила заехать, вон сумки-то какие, – Зинаида Евгеньевна оперлась о кузов Лёниной «шестерки», – Женя, что ж он всё огрызается, мы ж вам добра желаем, отец верно говорит, за этот месяц, если пару раз дома ночевал, то хорошо. Разве ж это нормально? Сын его и не видит…И ещё, дочь, от него запах все время почти, ты же знаешь отношение папы к этому… У него в салоне теперь, как в пивной. Женька раздраженно перебила:

– Что вы опять ему наговорили? Мама, я же просила… – она пошла в дом, где её ждал разъяренный Лёня:

– До каких пор это будет продолжаться!? – набросился он на неё, – Я тебя спрашиваю!? Мне все, начиная с моей драгоценной жены, долдонят, что я не занимаюсь сыном, что я его не вижу, тычут в нос безотцовщиной и прочим дерьмом, а когда я переношу дежурство, чтоб забрать мальчишку из детского сада, чтобы погулять, мне заявляют, что этого делать не надо, видите ли сейчас приедет Валерий Михайлович и отвезет нас всех, вместе с ворованными из детского сада продуктами домой! – Лёня уже кричал во весь голос, – Да, вот такой дружной и образцовой семейкой мы сюда и явились! Здорово, правда! Женя округлившимися глазами смотрела на его побелевшее от гнева лицо и выдавила:

– Сейчас же прекрати кричать! В доме ребенок, ты озверел, что лиили обкурился? Что произошло такого, что ты ведешь себя, как буйно помешенный?

– О да! Про это я тоже выслушал целую лекцию, пока ехал, – Леонид, ты что, пил? – Скажите, пожалуйста, ах, ах, мы же такие трезвенники, и как это в наши ряды затесался такой алкаш! А то, что и их доченька глужбанитрегулярно так, что мама не горюй, они знают, интересно? А? Или только на мне отрываются??

– Перестань орать на весь дом…

– Ну да, – «в доме ребенок, не ори в доме». – Провалился бы он уже куда-нибудь этот дом вместе с вами! Осточертело все! И это мамаша твоя, дура набитая, только и может хлопать глазками, да шептать: «Лёня, Валерий Михайлович просто имел в виду… Папа считает, что вы…» – Леня заметался по комнате, – Боже! Куда я попал, куда?! Лёня рванул на себя дверцу хлипкого шкафчика, которая жалобно взвизгнув, закачалась на одной петле и начал бросать на кровать свои вещи, приговаривая:

– Ноги моей больше не будет в этом хлеву! – он достал спортивную сумку, и, запихивая беспорядочно туда свои вещи, не замечал, что сынуже давно громко плакал, уткнувшись матери в колени. Женя словно застыла, пытаясь собраться с мыслями и начать уже соображать, но у неё это получалось не очень хорошо. Она только знала, что если он сейчас уйдет, случится что-то плохое. И уже сложно будет что-то исправить. Поэтому нельзя его отпускать ни в коем случае. Она ватными руками натянула на плачущего Димку куртку и шапочку, легонько подтолкнув его к двери, велела идти к бабушке.