– Теперь я могу защищаться. Правда, они всё равно сильнее меня, но если они попробуют причинить тебе вред или будут принуждать, то я буду драться, – смешно выставив вперед острый подбородок, сказал Лис.

– А раньше, почему сам не защищался?

– Не имел права. Они свободные, высокородные лорды, а я наложник без хозяйки. Теперь у меня есть ты, только ты можешь меня наказывать и отдавать мне приказы.

– Я не собираюсь тебя наказывать, Лис, и приказывать тоже не собираюсь. Мне нужен друг, тот, кто придет на помощь сам, по доброй воле, а не из-за обязанности. Пока мы здесь веди себя так, как тебя обязует твой статус, а потом я не хочу, чтобы ты считал себя рабом. Ты живой, а значит, собственностью быть не можешь.
В ответ на мои слова Лис снова упал на колени и судорожно вцепился в мои ноги, обнимая их.

– Умоляю, не отказывайся от меня! Я хочу принадлежать тебе. Я буду тем, кем хочешь, только не прогоняй.

– Ты совсем меня не понял, да? Ладно, еще будет время, сейчас все равно рано что-то решать. Пошли в комнату, перекусим и сходим к Максиму узнаем, как он там, – предложила я, спрыгивая с бортика фонтана.

Максим Стоцкий

Смириться с тем, что моя жизнь сделала стремительный кульбит, было сложно. Пусть дома у меня были стандартные проблемы молодого мужчины, но я был сам себе хозяином.

Я снимал небольшую двушку в самом центре города, через пару дней нужно внести оплату. На работе наверняка горел отчет, который был полностью моей обязанностью. Проект договора с крупным покупателем, скорее всего, отдали Игорю, а я столько сил в него вложил, ожидая премиальных от выгодной сделки. Эти и другие суетные мысли о жизни, к которой нет возврата настойчиво вертелись у меня в голове, как барьер между чем-то реальными, незыблемым, и тем, что происходит со мной сейчас.

Семья. Мысль о том, что меня похоронили родные, лишала покоя, а о том в каком виде они нас нашли, заставляла бледнеть от гнева на беспардонную белобрысую бестию, притащившую меня сюда в такой момент.

Как же она меня раздражает! Каждый день приходит, как себе, рассказывает новости, как будто они мне интересны, прохаживается, виляя своим хвостом, сверкает серыми глазищами. Что ей от меня нужно? Сказал же, что ни любовником, ни этой их батарейкой не буду.

Айзиля. Мысль о той, которую много лет считал своей, отозвалась привычной болью. В тот день, когда я застал ее с одним из близнецов, надежда, что все это навеянные чары или просто ошибка теплилась в душе, но ее признание о том, что малышка ко мне равнодушна, выбило из колеи.

Получается, что все это напрасно. Она единственная ради кого я готов был мириться с окружающей действительностью, но ей я ни к чему.

От злости на нее, сначала, поддался на провокацию белобрысой, сорвался, набросился на демоницу, обнимая потрясающее податливое тело, грубо целовал, наказывал, за то, что разрушила мой мир. Мой пыл охладило прикосновение верткого и гладкого хвоста, напоминая о том, кого я сжимаю в объятиях. Резко оттолкнул чертовку, накричал, прогоняя.

Сколько я не уговаривал себя, что то, что я испытываю сейчас – просто тоска по дому и привычной жизни, но мысль о том, что Аля сейчас обнимает кого-то из чертовых оборотней, причиняла муки.

Моя девочка сейчас лежит с нервным истощением, до которого ее довели близнецы, а сами они ходят в звериной ипостаси, а я даже зайти один к ней не могу. О чем можно поговорить, если со мной строгим надзирателем идет Мария, а Альку охраняют кошаки.

Время тянулось медленно. Каждый следующий день отнимал надежду на то, что то-то еще наладится, от чего я все сильнее впадал в апатию, перестал реагировать практически на все, что происходит вокруг.