В лохани на заду, развалив лапы и щурясь, сидел барс, а Тимин поливала на зверюгу из ковшика, почесывая шерстистого под подбородком.

Агнесса

Когда тяжелая туша придавила меня к постели, я думала, все, нашли. Но это оказался паразит Сишир, таскавшийся непонятно где и подобным образом выразивший радость встречи. Пришлось прикинуться дохлой. Хотя, если он с меня не слезет, это будет совсем не игра, долго не дышать я не умею.

Сработало. Кошак запаниковал, сполз и принялся тыкаться влажной мордой мне в лицо и лапой поддевать за бок. Кто б ему еще подсказал когти втянуть… Сейчас дыр мне в новом платье наделает, да и во мне заодно. Пришлось воскреснуть.

Мира Хранители! Где эта волосатая скотина лазила!?

Если бы я и пустила животное к себе в постель, то грязное животное – вряд ли. Видимо, он это как-то сам понял, потому на постель лапами больше не лез и дал спокойно себя в ванную увести.

Честно говоря, я понятия не имела, как за ним ухаживать. Дома специальные люди были. Лапы вымою и сор из шубы вычешу, где получится, вон в углу под умывальником какая-то щетка. По виду жесткая, ковры, наверное, чистить. А раз ковер в комнате чистый, значит и барсу сойдет. Со щетки и начала.

Барс чесаться не очень любил, пришлось угрожать, но очень ласковым воркующим голоском, прямо как сестрица Иллини, когда уговаривала отца отпустить ее с подругами в поместье на какой-то фруктовый фестиваль. А его еще и кормить! Представляю, сколько может лопать зверюга весом с комод…

Шшис возьми… Этот барс какой-то бесконечный, чешу, чешу, а только до половины спины добралась, а там еще зад с хвостом и лапы! И пузо! Вот Фин придет, а я тут натуральным хозяйством занялась, как примерная жена. Уже на пару носков начесала. Меня как-то нянюшка в шутку вязать учила, вот как вспомню… Представила Фина в шерстяных носках разной длины. И покраснела. Потому что, кроме носков, на нем почему-то больше ничего не было.

Пламенея лицом, быстренько прошлась по остальной площади нечесанного барса и подтолкнула его к лохани. Сишир меня игнорировал. Сделал круг почета по ванной, обтер боками все выступающие углы и косяки и попинал лапой ком начесанной из него шерсти и сора. Шшис побери, охранник… Болтался, не пойми где. Меня тут раз десять обидеть могли по-всякому.

– И где ты шлялся столько времени, животное? – ворковала я, почесывая уши и щеки и подтаскивая его поближе к лохани. – Я тут заждалась вся, а тебя нет. Извозился весь! По канавам лазил, что-ли?

– Иди же сюда, зверюга, иди, я тебе пузико почешу. Хочешь? – продолжала я и зазывно шкрябала по краю вместительной посудины.

Сишир наконец понял, что от него хотят, и забрался внутрь.

– Хороший мальчик…

Почуяв воду, барс заурчал и начал прижимать уши, снова пришлось чесать и уговаривать:

– Я тебя искупаю, да? Спинку потру…

А сама втихаря в лохань воду подливала. Лапы сполосну и хватит, а то как его сушить потом, лося такого?

– Да, мой сладкий, да, и пузико тоже. И хвостик…

Скрипнула, распахиваясь, дверь.

– Я пришел! – заявил Фин, сияя очами, как ночная карета фонарями, и вальяжно оперся о край дверного проема.

Воцарилась тишина. Распахнувшая дверь ударилась о стенку и неспешно поскрипела обратно. Я, по-простецки отвесив челюсть, взирала на этого героя-шпиона с чувственной улыбкой и игриво приподнятой бровью. Точь-в-точь как на картинках из похотливых романчиков. Ему осталось только губы облизнуть и, расстегнув камзол, сунуть большие пальцы за пояс штанов. Вот рука пошла вниз, скользя по вышитому узорчатому краю. Чуть сдвигая полу в сторону, коснулась ремня и проскользила вдоль по нему к пряжке, ме-е-е-е-едленно…