Пока родные были в отъезде, Янек нанял рабочих и сделал ремонт в кухне, коридоре и ванной самарской квартиры.

Через две недели тем же составом они встречали путешественниц. Обе вышли в Прилёт обалдевшие от перелёта. Загорелые.
- Ну и слава богу, мы дома, - выдохнула бабушка Рая, - Янкеле, возьми у мамы чемодан, а то она добровольно с ним не расстанется. Очень удобная вещь! Там все с такими!
- Как съездили? - поинтересовался Егоров.
- О, спасибо, Яричек, съездили и приехали. Потому что не просто так мой Давид говорил, что там хорошо, где нас нет.

Уже дома у Янека рассказали подробности. Сначала, конечно, про Париж. Как катались три круга в экскурсионном двухэтажном автобусе. И слушали экскурсию.

- Представляешь, сыночек, и по-русски можно было слушать, и по-английски. И даже по-китайски. А на Эйфелеву башню мы еле живые залезли. Я маме говорила, что не надо...
- Как это не надо, Маня? Вот что бы я потом сказала Давиду? Что меня наш внук отправил в Парыж, а я не смогла по лестнице залезть? И потом Сарочка аж слюной подол закапала, когда фотографии смотрела. Я столько удовольствия не имела с тех пор, как Янкеле её взорвал тогда на свадьбе. А как она узнала, что ты дал денег, чтобы мы там обследование прошли, подпрыгнула так, что своим задом чуть не проломила свой же хлипкий пластиковый стул.

- И как они там? Что там Брайтон? - Янеку и правда было интересно.
- А что Брайтон? Грязно и шумно. Над головой метро. Внизу все те же, что на Привозе. Только спикают так, что не разберёшь. То ли французский, то ли нижегородский, то ли идыш, то ли инглиш. Покупала сыр, а продавец меня спрашивает: "Вам послайсить или целым писом?" * - смеялась мама Янека.

- Сарочка с мужем на пособии. Это Сёма в Одессе был гройсэ пурыц, а там - еле-еле поц. Дети - как свадебные лошади. Морда в цветах, жопа в мыле. Улыбаются всё время. Внуки учатся. На бухгалтера и медсестру. Я на что ты учишься зазубрила наизусть! Сарочка уже и не выговорит такое!

- Что сказали врачи?
- Сарочка нас повела, где она там лечиться. Мы так душевно провели время! Пока Маня в кабинете терапевта была, я в коридоре беседовала с мужчиной-доктором. Из наших. Такой приятный мужчина. Расспрашивал, откуда мы. Они, оказывается, были с мамой и братом в Куйбышеве в эвакуации. Я похвасталась, что мой внук Янкеле служил пограничником. Его друзья по службе называют тебя Мойша. Доктор кому-то позвонил, и сказал, чтоб быстро в офис. Приехал его зять. Такой приятный молодой человек.

Янек напрягся.
- Ба, а как зовут этого молодого человека, ты знаешь?
- Конечно! Ты думаешь, я общалась с незнакомыми? Я помню, что ты меня предупреждал. Мы сначала с ним познакомились. Доктора зовут Лев. А молодого человека...
- Миша.
- Мойша...

Янек был озадачен. Он почему-то был уверен, что это тот самый. "Близнец". Но мало ли в Америке бывших советских пограничников.

- Так он спросил, где ты служил.
- И что?
- А бабушка не смогла сразу вспомнить этот ваш Шахалинор, - добавила мама, - Но я подсказала. И у него глаза стали как два блюдца. Он спросил так осторожно, не знаю ли я, кто был у тебя командиром. Так я рассказала про Алексея Фёдоровича и про вашего Васекина. Он таки их знает! Симонов был у него командиром, а Васекин - заместителем.

Янек выдохнул. Он! Это всё-таки был тот самый. Миша, значит. И тот самый один случай на миллион, чтобы такая встреча случилась.

- И тогда доктор Лев сказал, чтобы нам вернули все деньги за приём. Потом Мишина жена, глазной доктор, ещё проверила нам глаза. А Сарочка когда услышала, про то чтобы деньги вернуть, аж за сэрце схватилась. А Миша нас к своим друзьям потом на МРТ возил. Сёма когда узнал, сколько мы за эту мрту заплатили, сказал, что такого не бывает! И шо такого ты сделал, шо нас встречают,как родственников прызидента. А я спросила много ли у них тут с медалью, чтоб не со школьной. Потому что у нас даже собачка с боевой. Кстати, Тимочке я специально купила подарок. Вон, возьми в чемодане. Светящийся ошейник. Такого точно ни у кого нет.