– Маня, заткни фонтан своего красноречия! – не на шутку рассердилась я.

– Уй-й-й! Такой шанс, такой шанс… Вот как тебе это объяснить?! – продолжала причитать кошка.

– Слушай, моему терпению может ведь прийти конец. Куба тебя раздражает? А меня раздражает твоё нытьё. Я понятно выражаюсь?

– Итить… – возмущённо встопорщила усы Маняха.

– Поругайся мне ещё, поругайся! Отец придёт с работы – вынесем тебя на помойку! Там можешь материться сколько влезет.

– Я не матерюсь, я выражаю свой протест.

– Вот на помойке и будешь протестовать.

– На помойку я не согласна. Там собак много.

– Вот и молчи!

– Молчу. Давлю в душе протест – и молчу, – неохотно, но всё же сменила тон кошка. – Вырастили тунеядца. Молчу-молчу. И ничего не привёз… Да молчу я. Заболеешь тут с вами. У меня уже запор начинается на нервной почве.

– Ну-ну… страдалица ты наша… – потянулась я погладить пушистую макушку.

Она действительно страдала – это было понятно по опущенным усам, поникшему хвосту и вообще по всему её виду.

– Нет, серьёзно… ты зачем его туда отправила?

– Мань, ну как тебе объяснить?.. Отправила, потому что мы к нему относимся, как к ребёнку. Ребёнки ездят на экскурсии, в пионерские лагеря, на всякие свои детские тусовки. Вот и он поехал. Мы разрешили, он и поехал. Так понятно?

– Я этого никогда не пойму, – вздохнула кошка. – Просто принимаю твою информацию и буду жить с этим грузом…

– Вот это мудро.

– И пусть меня груз твоей несправедливости сведёт в могилу, над которой никто не заплачет, никто цветочка не поставит, никто не пожалеет о безвременном уходе бесталанной серой кошки!

– Иди сюда, бесталанная ты моя. Иди, пожалею.

Бедная мученица запора уткнулась мне мокрым носом в шею и запыхтела не хуже Кубы.

– Ну, не дуйся! Мы и тебя любим. Честное слово – любим! Сама удивляюсь! – не выдержала и улыбнулась я.

– Конечно, как тут не удивляться? Что во мне такого, за что любить можно? Ничего! А этот – и большой, и глупый, и белый… Люби – не хочу!

– Смешно. Пустишь меня на работу? – легонько почесала я за горестно поникшим кошачьим ухом.

– Иди, кто тебя держит.

– Тогда когти вытащи из моего свитера. Я и так опаздываю.

– Пожалуйста, я могу и на холодном полу посидеть. Где тут похолоднее и потвёрже? Можешь ещё гвоздиков набить или горчицей пол намазать. Ты только скажи, где мне сесть, я там и сяду. Главное, чтобы тебе приятно было.

– Ох, мучение мне с тобой, Маня! Иди на кровать.

Уже надевая туфли в прихожей, замечаю глаз, следящий за мной из дверной щели.

– Ну, что ещё? Спрашивай, пока я дома.

– Ты корм не забыла мне насыпать?

– Не забыла. Всё?

– А выставки только для собак бывают? – наконец выдаётся заветное.

И как вот на неё сердиться? До вечера обеспечила мне хорошее настроение…

Выставка в Новороссийске закончились, но мы ещё сутки не видели нашего ребёнка – заводчица Алёна не отпускала! Увиделись только вечером, когда я смогла после работы приехать и забрать Кубу.

Что ж, разлука (да не просто разлука, а пребывание в опытных руках заводчицы, среди приличных собак, в напряжённой, волнующей атмосфере соревнований!) заметно изменила Кубу. И точно в лучшую сторону.

Во время вечерней прогулки Куба от меня не отходил. Такое его поведение вдохновляло меня заниматься с ним ещё и ещё – задорно, весело, с выдумками. Собака, ставшая более управляемой, отвечала бóльшим участием – и снежный ком взаимного понимания рос на глазах. Это было очень приятно! Я довольна таким результатом, потому что других результатов он с выставки не привёз.

Впрочем, почему не привёз? Привёз диплом, где написано «отл-2». Я так понимаю, это «отлично, 2-е место».