Компания у нас большая, шумная и разномастная. Достаточно случайная. То есть каждый с кем-то знаком, но в таком составе собрались в первый раз. По левую руку от меня находится вполне симпатичный тридцатилетний молодой человек, исполняющий обязанности принимающей стороны (я на гастролях), справа – очень красивый, с тонким породистым лицом пожилой (?), но во всяком случае точно не молодой, лет около шестидесяти американец. Интересно, а шестидесятилетние мужчины относят к себе термин «пожилой» или, скорее всего, нет? Может «зрелый»? Хотя, положа руку на сердце, все же «перезрелый». Чуточку. Самую малость. Обидно, но «пере».

Оба этих человека оказывают мне явные знаки внимания. Я вся извертелась, но с удовольствием подбрасываю улыбки и слегка томные взгляды в топку их тщеславия. Напротив нас троица отличных, веселых наших мужиков, тоже находящихся в возрастной категории «слегка пере». Все выпивают, ржут, по бокам находятся командировочные и от этого сильно расслабленные дамы. В воздухе пахнет каким-то осенним, запоздалым флиртом. Мне тоже хочется кокетничать, потому что вечер по-летнему теплый, ну и просто так, для общего развития.

Я поворачиваюсь к американцу и совершенно искренне говорю, что у него очень красивое лицо и ему надо сниматься в кино в роли короля, или Марка Антония, или еще в чем-то породисто-героическом. Он слегка обалдевает, но я ведь артистка, дитя природы, мне можно все. Смущенно улыбается (неслабо я прошлась танком), но заметно оживляется. Я с удовольствием смотрю на его тонкий прямой нос, точеное бледное лицо с высоким мраморным лбом, обрамленное короткими, сильно поредевшими на макушке седыми волосами, на его выразительные карие глаза с лучиками морщинок, на хорошо очерченный подбородок с едва заметной ямочкой. При этом я пытаюсь переводить ему анекдоты, которые травят мужики напротив.

С юношей справа мы тихо смеемся, находя сходство у всех присутствующих с героями мультиков. Сам же юноша высок и строен, у него темно-русые волосы, голубые глаза и девичий, розовый румянец. Сегодня днем мы поднимались наперегонки по высоченной лестнице и сбегали обратно. Это было безумно увлекательно, так как, несмотря на то что я старше, я все равно бегала быстрее и легче.

Мужички напротив раскраснелись, разгорячились, сбросили пиджаки, явив моему взору животы глобусами и густую седую поросль, стремительно рванувшую вверх из-под расстегнутого воротничка рубахи. Раскрасневшиеся командировочные дамы, вцепившись в их бледные руки с обвисшими бицепсами, образовали плотное кольцо.

Американский король, воодушевившись моими комплиментами, встрепенулся как молодой петух и попытался увлечь меня беседой, придвинувшись поближе, так как за столом стало слишком шумно. Вот он рассказывает, а я смотрю на его руки. Они красивой формы, но покрытые какой-то чересчур белой, сухой, будто пергаментной кожей (или это свет такой?). Когда он в какой-то момент накрывает мою руку своей, меня передергивает. Нет, Ваше Величество, держите дистанцию, Вам не к лицу замашки записных ловеласов. И еще у Вас растут волосы в носу. Длинные, седые и жесткие. Вам надо их щипать пинцетом. Это больно, я знаю. Я замечаю желтовато-серые, слегка стершиеся нижние и неестественно белые, ровные, с каким-то металлическим крюком сбоку, верхние зубы. Бледные десны. Слишком густые, длинные брови.

Мне становится дурно. Я, извинившись, отодвигаю стул и выхожу в туалет. Там, вымыв руки и отдышавшись, пристально разглядываю себя в зеркале. Фу-у. Американец старше меня ровно настолько, насколько я старше румяного молодого человека. Я с ужасом пытаюсь найти у себя признаки разрушения. Волосы я давно крашу, поэтому даже не замечаю появляющиеся седые волосы, в носу у меня ничего не растет, задница пока не обвисла, еще бы, я все лето бегала как молодой сайгак. Руки… да, кожа рук чуть суховата, ничего, у меня есть крем в сумочке, сейчас намажем. Втерев изрядное количество крема и промокнув руки бумажным полотенцем, я выхожу обратно в зал.