Компания «Стэндэрд кэннерс» производит больше консервированных персиков из Альберты, консервированных бартлеттовских груш и консервированных абрикосов, чем любой другой консервный завод страны: этим ее претензии на славу и исчерпываются.

Несмотря на поражение 1948-го и смерть генерала Смэтса, отец сохранил верность «Объединенной партии» – сумрачную верность. Адвокат Штраус, новый лидер «Объединенной», – это всего лишь бледная тень Смэтса; на победу под руководством Штрауса во время следующих выборов ОП и надеяться нечего. Более того, националисты уже обеспечили себе эту победу, изменив границы избирательных округов к выгоде их сторонников из platteland, сельской местности.

– Но почему им никто не помешал? – спрашивает он у отца.

– Кто? – отвечает отец. – Кто может им помешать? Они же теперь у власти, вот и творят что хотят.

Он не видит смысла в выборах, если победившая партия может менять их правила. Это все равно что бэтсмен, решающий, кто будет боулером, а кто не будет.

Когда передают новости, отец включает радио – но лишь для того, чтобы узнать результаты последних матчей: летом крикетных, зимой регбийных.

В прежнее время, до того, как к власти пришли националисты, выпуски новостей передавались из Англии. Сначала звучал гимн «Боже, храни короля», затем шесть коротких сигналов Гринвича, а затем диктор произносил: «Говорит Лондон, передаем программу новостей» – и начинал зачитывать новости, поступавшие со всех концов света. Теперь ничего подобного нет. «Говорит Радиовещательная корпорация Южной Африки», – сообщает диктор и приступает к длинному пересказу того, что наговорил в парламенте доктор Малан.

Что ему не нравится в Вустере больше всего, что вызывает у него самое сильное желание бежать отсюда, так это ярость и негодование, которыми словно пропитаны юные африкандеры. Он и боится, и ненавидит этих массивных мальчиков в тесных коротких шортах, особенно тех, что постарше, способных, дай им хоть половину шанса, утащить тебя куда-нибудь в вельд и сотворить с тобой нечто, обещаемое их зловещими ухмылками, – к примеру, borsel[18] тебя, то есть, насколько ему удалось выяснить, стянуть с тебя штаны и вымазать твои яйца нанесенной на щетку сапожной ваксой (почему именно яйца? и почему сапожной ваксой?), а после отправить домой, чтобы ты бежал по улицам полуголый и ревущий.

Похоже, кроме того, существует некое потаенное знание, доступное лишь мальчикам-африкандерам, его распространяют, посещая школу, студенты-педагоги, и относится оно к церемонии посвящения, к тому, что с тобой во время нее происходит. Африкандеры перешептываются об этом так же взволнованно, как о тростях и порках. То, что ему удается подслушать, вызывает у него отвращение: необходимость разгуливать в одном детском подгузнике, например, или пить мочу. Если для того, чтобы стать учителем, необходимо пройти через такое, в учителя он лучше не пойдет.

Поговаривают, что правительство намеревается издать указ о переводе всех школьников с африкандерскими фамилиями в африкаансские классы. Родители обсуждают эту новость вполголоса, они явно встревожены. Что касается его, то при одной только мысли об учебе в одном классе с африкандерами им овладевает паника. Он заявляет родителям, что не подчинится этому указу. Просто перестанет ходить в школу, и все. Они стараются успокоить его. «Ничего не будет, – говорят они. – Это одни разговоры. Пока они там что-нибудь сделают, многие годы пройдут». Он в этом совсем не уверен.

Удалять лжеанглийских мальчиков из английских классов предстоит, узнает он, школьным инспекторам. И теперь он живет в страхе перед днем, когда школьный инспектор войдет в класс, проведет пальцем по журналу, произнесет его имя и велит ему собрать учебники. Впрочем, на такой случай у него имеется тщательно разработанный план. Он соберет, конечно, учебники и, нисколько не протестуя, покинет класс. Но к африкандерам не пойдет. Вместо этого он спокойно, не привлекая к себе внимания, дойдет до сарая, в котором стоят велосипеды, выведет оттуда свой и понесется к дому – так быстро, что перехватить его никто не успеет. А дома закроет и запрет входную дверь и скажет матери, что в школу больше не пойдет и, если она выдаст его, покончит с собой.