Когда ответная стрельба прекратилась, мой друг и ещё несколько бойцов ворвались в подъезд. Послышались крики. Когда я вбежал следом, трое чудовищ в человеческих обличьях, стояли на коленях с руками за головой. Кто-то попытался бить их ногой в лицо, но Юра остановил. Хотя, я бы на его месте не останавливал. Но мой друг был слишком человечным, слишком мягким, слишком добропорядочным…

И размышляя, откуда берётся зло в мире, я бы сказал, что один из путей его появления – бездействие добрых людей. Конечно, я не имел в виду своего друга. Он-то как раз и не бездействовал, отправившись в чужую страну, чтобы остановить зло, пока оно не перешагнуло рубежи нашей Родины. Но сколько осталось там, в нашей стране, так называемых, «диванных» бойцов, «кухонных» революционеров, которые вроде и были добрыми людьми, но только и могли, что просиживать зад у себя дома и критиковать ведение боевых действий с мыслью: «Авось, пронесёт, авось это дикое, бесформенное зло пройдёт мимо, и его остановит кто-то другой, но не я».

«Не остановит. Так не получится. Беда коснётся каждого, если мы не сплотимся». – Хотелось сказать им. – «Ибо то, с чем мы столкнулись, имеет просто катастрофические масштабы».

Такие люди, как Юрий, это понимали, поэтому и вступали в добровольческие батальоны и отправлялись на войну.

Одного из трёх упырей кто-то, не сдержавшись, грохнул. Оставшихся двоих отправили в лагерь для военнопленных, хотя никто не мог гарантировать, что они доедут живыми. Но Юра, по крайней мере, приказал их не трогать, чтоб впоследствии их можно было обменять на наших военнопленных.

Машина только успела отъехать, как раздался оглушительный свист, а затем передняя стена дома напротив рухнула, как подкошенная. Клубы пыли заполнили всё пространство широкого двора. Повсюду валялись выбитые стёкла. Получили прилёт, хотя не должны были. Неонацисты отступили. Отступили давно. Кто же оказался таким неугомонным?

Тремя днями ранее, на подступах к городу, мой друг принял тяжелейший бой, унёсший жизни трёх его сослуживцев. В итоге удалось уничтожить несколько единиц бронетехники врага и более двух десятков живой силы, но это бы не вернуло назад товарищей. В плен никого не брали. Из той роты остался лишь один выживший. И ему удалось сбежать. Юра помнил те страшные, налитые кровью глаза, смотрящие на него из-под покрова темноты. Мой друг стоял в каком-то странном оцепенении и не мог навести дуло автомата на эти жуткие нечеловеческие глаза, будто они загипнотизировали его подобно взгляду змеи. Юре тогда казалось, что и зрачки, нацеленные на него в упор, стали вертикальными, и само тело врага, скрытое ночным мраком, было покрыто отвратительной змеиной чешуёй. Он мотнул головой, и наваждение исчезло, а из зарослей колючего терновника послышались возня и хрип. Мой друг ещё смог бы догнать врага и добить его либо взять в плен, но почему-то… отпустил…

В ту же минуту за спиной раздался оглушительный грохот. Это сдетонировали заряды в подбитом танке. Юра сорвался с места и побежал к месту взрыва, чтобы удостовериться, что никто из его подчинённых не пострадал.