– Твои родители были очень добры ко мне, – слабым голосом призналась Дженни.

– И поэтому ты никогда не могла устоять перед ними?

Ее оскорбили его слова, и это было заметно.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь!

– Напротив, очень хорошо понимаешь! Прошло двенадцать лет с тех пор, как ты в последний раз самостоятельно принимала решения. Неужели ты боишься, что они выбросят тебя на улицу, если ты с ними не согласишься?

– Звучит абсурдно! – изумленно воскликнула она.

– Нет. Просто грустно, – заметил Кейдж, подставляя ветру тяжелый, квадратный подбородок. – Они решали, кто может и кто не может быть твоими друзьями, какую одежду тебе носить, в какой колледж поступать и даже за кого выйти замуж. А сейчас, похоже, от них зависит, когда случится свадьба. Возможно, ты позволишь им планировать и своих детей тоже?

– Кейдж, прекрати. Это все неправда, и я больше не хочу слушать. Ты что, выпил?

– К сожалению, нет. Чертовски бы этого хотелось. – Он повернулся к ней и схватил ее за руку. – Дженни, проснись. Они подавляют тебя. Ты – женщина, потрясающе привлекательная женщина. Что такого, если ты сделаешь что-нибудь, что им не понравится? Тебе не четырнадцать лет. Они не могут наказать тебя. Даже если они выгонят тебя, чего они никогда не сделают, что страшного? Ты просто будешь жить в другом месте.

– Быть независимой женщиной?

– Полагаю, именно так, да.

– Думаешь, я должна вести тот же свободный и вызывающий образ жизни, что и ты?

– Нет. Однако я не считаю, что тебе следует проводить девяносто процентов своего времени, занимаясь с группами по изучению Библии.

– Мне нравится выполнять работу в церкви.

– Вместо всего остального? – Охваченный волнением, он взъерошил пальцами волосы. – Вся та работа, которую ты выполняешь в церкви, достойна восхищения. Я вовсе не хочу, чтобы ты ее бросила. Я просто не могу видеть, как ты превращаешься в пожилую леди, а ведь ты еще так молода. Ты совершенно забросила свою собственную жизнь.

– Вовсе нет. У меня будет жизнь, общая с Холом.

– Не будет, если он отправится в Центральную Америку и позволит себя пристрелить! – Кейдж заметил, как смертельно побледнело ее лицо, и смягчил тон своего голоса. – Послушай, мне жаль. Я вовсе не хотел затевать всего этого.

Она милостиво приняла его извинения.

– Хол настоящий. Он любит меня и верит в свое дело.

– Ты права. – Он сжал ее руки. – Поговори с ним, Дженни.

– Я не могу заставить его сменить свои убеждения.

– Он должен к тебе прислушаться. Ты – женщина, на которой он собирается жениться.

– Ты меня переоцениваешь.

– Я вовсе не хочу возложить на тебя ответственность за его решение, если ты это имеешь в виду. Просто пообещай, что попытаешься убедить его не уезжать.

Дженни посмотрела в сторону кухни. Через окно она по-прежнему видела Хола и его родителей, погруженных в оживленную беседу.

– Я постараюсь.

– Хорошо. – Он сжал ее руку, прежде чем отпустить.

– Сара сказала, ты проведешь здесь ночь. – По некоторым причинам она не хотела, чтобы Кейдж знал о том, что именно она приготовила его комнату к ночлегу, проветрив ее и постелив свежее белье. Дженни хотела, чтобы он думал, будто его мама озаботилась всеми этими хлопотами.

– Ага. Я пообещал остаться здесь, чтобы присутствовать на великом прощании с Холом утром. Надеюсь, этого не случится.

– Знаешь, в любом случае Сара рада, что ты останешься дома сегодня, и вообще.