— Лучше зайдите чуть позже.

— В смысле? — опешила я. — Вы меня выставляете?

— Что вы? Просто рекомендую, как стоило бы поступить леди. Как минимум, сообщить о своем визите, а как максимум, подумать о своей репутации не посещать дом неженатого мужчины в одиночестве, — размазала она меня одним только высокомерным взглядом и обидными словами.

Она принимала меня за дурочку.

— Гари мой жених, и через неделю у нас свадьба, — я вскинула свой подбородок.

— Как вы верно заметили, леди, о времени ваше бракосочетания, — слово «леди» она особо выделила, и слышалось мне почему-то совсем другое.

— Я не уйду.

— Леди себя так не ведут.

— А я еще и не леди. Как вы верно подметили.

— Грубиянка. Лорд таких не любит. Добродетель, почтение и хорошие манеры вот что он ценит. Ваша матушка явно не занималась вашим воспитанием.

— Так вот с нее и спрос. А меня пропустите.

— Ну что ж, сама напросилась, — перешла она «ты».

— Пф.

Экономка постронилась.

Я вошла с гордо выпрямленной спиной и вздернутым носом вперед, только та бросила мне в спину:

— Этот мир жесток, милочка. А ты еще слишком молода и наивна.

— Вы о чем? — обернулась я с недоумением. — Вы на что-то намекаете? Говорите прямо.

— Иди. Сама все узнаешь. И мой тебе еще один совет…

— Не нужны мне ваши глупые советы. Засуньте их себе... — я вовремя прикусила язык.

Черт побери! Чуть не ругнулась как господин Крах, торгующий мясом на рынке. Будущие леди так не выражаются.

Бездна!

Последнее время я стала слишком вспыльчива. И как-то дурно пахли такие вот советы «доброжелателей».

Потому, пока экономка глотала воздух, я уверенно и поспешно поднялась по лестнице на второй этаж, где находился кабинет моего Гари.

Не буду ждать его в гостиной.

Я сжимала резные лакированные перила и печатала шаг, злясь на себя за вспышку гнева. Гари будет расстроен, если эта грымза пожалуется на меня.

А потом в нос ударил цветочный аромат. Приторный, противный.

Я замерла на последней ступеньке. Это явно был парфюм. Цветов в коридоре не наблюдалось.

Но чей?

От Гари всегда пахло хорошо, но точно не цветами.

Внутри что-то дернулось. Я сбавила обороты и к кабинету подходила уже на цыпочках.

— О-о-ох. А-а-а-х, — раздалось оттуда.

Гари точно не будет так стонать… Это как-то по-девичьи… что ли.

Примерно так же стонала подавальщица в таверне, в которой я подрабатывала летом, чтобы заработать на канцелярию в академию. И тогда она… тогда ее… тогда с ней… конюх… творил непотребство.

— О-о-ох, Гари. Ты мой бог! Как же хорошо. Ты мой жеребец.

Я замерла перед тяжелой дверью, задыхаясь от бурного воображения и нарисованной картинки перед внутренним взором.

Пыталась убедить себя, что это не так, что это какое-то недоразумение, но каждый звук из того кабинета лишь подтверждал мои худшие опасения.

В моем воображении картины были настолько яркими и реалистичными, что казалось, я сама становлюсь участницей этого кошмара.

— Да, детка. Ты такая страстная! Такая восхитительная!

А еще эти приторные тошнотворные духи забивали мой чувствительный нос.

Я медленно положила руку на ручку и так же медленно опустила ее вниз. Лучше увидеть и узнать точно.

Образовалась щель. Потом она стала шире и больше. А мое сердце замедляло свой бег. На столе творилось что-то непристойное. С моим Гари в главное роли.

Он был с другой.

Он был в другой.

Душа рвалась на лоскуты.

Это была не просто боль, а что-то настолько острое и разрушительное, словно моё сердце пытались вырвать из груди. Без всякой жалости.

Я стояла там, прижимая руку ко рту, чтобы не вскрикнуть от ужаса и предательства, которое я увидела своими глазами.