- Ладно, я сам.

Отвожу прядь темно-русых волос за ухо. Блестящие, чистые... Свои, не крашенные. Уши не проколоты.

И ловлю себя на порыве пройтись пальцами по этой нежной молочной коже. И неожиданно возникшем чувстве трепета. Ой, фу… Это точно не сюда. Чего это меня понесло? Это все из-за отсутствия женщины. Нет, женщины бывают… Но женщины нет. Такой, чтобы хотелось погладить, поцеловать.

Отворачиваю ворот шубки, там водолазка с высоким горлом. Бусики из сандала. Стильные, но не дорогие.

- Не трогайте, - хмурится.

Одергиваю руку. Поднимаю телефон, делаю фотку.

- Зачем? - опасливо.

- Дяденькам тебя покажу, - морщусь я.

- Каким дяденькам?! - теряет она голос, тяжело сглатывая.

- Знакомым.

Скидываю ментам из района, которые работают с этим контингентом каждый день. Они их всех в лицо знают.

"Ваша звезда?"

- Руки больно, - всхлипывает она. - Можно я митенки на запястья натяну?

Митенки... Слова-то какие из этого ротика выходят – мягкие, теплые, невинные. Эх! Но её тонкие запястья и правда жалко.

- Не дергай руками и браслеты затягиваться не будут. Я бы тоже предпочел мягкие, - шучу я. - Но сегодня у нас день садо-мазо.

Открываю наручники. Выдернув руки, растирает запястья. Натягивает медленно свои белые митенки на кисти, гневно глядя на меня исподлобья.

- Не испепеляемый я. Можешь не стараться. Давай обратно, - взмахиваю наручниками.

Телефон мой пиликает, перевожу взгляд на экран.

"Нет, не наша".

Неожиданно девчонка дёргает ручку двери и выскакивает из машины.

- Эй!

Я даже теряюсь от такой наглости в первое мгновение. Во второе - от бессмысленности. Ну куда она денется-то?! Деться - не денется, но кровь мне за неё Лобов попортит, пока я её назад верну. А ещё я дочке обещал...

Розовая шубка ныряет за угол дома.

Ах ты ж, зараза! Бегай ещё за тобой!

Но сам виноват. Надо было заблокировать двери.

Выскакиваю, срываясь за ней. Метров через двести только догоняю, но вскрикнув, она дёргается в сторону. Качусь по инерции по накатанному льду на асфальте мимо неё.

- Стой!

В конце взмахиваю руками, спрыгивая на снег. Девчонки уже не видно за поворотом. Догоняю её только на площади. Опережаю очередной юркий манёвр в сторону и заваливаю в сугроб.

- Прибью! - тяжело дышу я, встряхивая слегка за грудки её розовой шубки и впечатываю снова в сугроб спиной.

Зажмуриваясь, лупит по мне ладонями и кулаками.

- Не маши. Бесполезно, - отмахиваюсь от её рук. - Я всё равно боли не чувствую. Только руки отобьёшь.

Не чувствую, к сожалению. И никакое лечение не помогает. Вернее, все местные врачи расписались в беспомощности. А в Москву мне не с руки пилить. Дочку не на кого оставить.

- Не поеду я никуда! - рыдает девчонка. - И не буду я никакой снегуркой вашим "дядькам", - с отвращением.

Присаживаюсь на колени, поднимая её за грудки из сугроба.

- О-о-о... Ты чего дура-то такая? Для дочки нужна мне снегурка! Причём тут дядьки? Сыграешь роль. Поешь. Согреешься. Всё лучше, чем голодной в обезьяннике сидеть со сбродом всяким грязным. Глупая...

- Ну, а чего Вы со своими дядьками пугаете?! - рвано всхлипывает она.

По щекам течёт тушь.

- Я сутенёр тебе, что ли? Ментам отослал фотку на опознание.

- Откуда я знаю - кто Вы?!

- Старший уполномоченный Касьянов я.

Поднимаю её на ноги, пристегиваю к себе наручниками. Не удержавшись, отряхиваю с неё снег перчатками. Растает в машине, мокрая будет вся, замерзнет еще сильнее.

- Все вы там бандиты. Не защищаете, только обижаете! - трясутся, от холода её губы.

- Поедешь или нет, короче?? - психую я.

- Нет! - рявкает мне в лицо.

От неожиданности отстраняюсь.