- Выходи, руки вперёд, - командует мне Касьянов.

- Зачем руки? - мнусь я испуганно.

- Исполня-я-ять! – вальяжно.

Протягиваю их вперёд. Он щёлкает на запястье наручником. Вскрикиваю от неожиданности, вжимая голову в плечи. Поднимает на меня пытливый взгляд.

- Со мной поедешь.

- Мне в туалет нужно, - умоляюще шепчу я.

Доводит меня до туалета.

- Как зовут?

- Ася...

- Выкинешь что-нибудь, Ася... - свирепо.

Предупреждающе качает головой.

- Мало не покажется.

Поднимает моё лицо за подбородок пальцами. Смотрит недовольно на разбитую губу.

- Ладно, иди, - отпускает в туалет.

Здесь тоже везде решётки.

А ты бежать собралась, Агния?

А что мне теперь в тюрьму сесть?!

Я не хочу с ним уезжать! Я его очень боюсь. Но меня никто не спрашивает.

Ведёт меня по улице в машину. Холодно.

- Шапки нет?

- У Лобова осталась, - вздыхаю я.

Усаживает на первое сиденье, включает обогреватель. Наручники пристегивает к дверной ручке.

- Без глупостей, ясно? - смотрит в лобовое. - Будешь делать всё, что скажу. Ты пока у меня в рабстве.

- А почему Вас Питбулем называют? - с опаской кошусь на моего "рабовладельца".

Куртка сползла с плеча, там погоны. Я не разбираюсь в званиях, к сожалению.

- Кто называет?

- Все...

- У "всех" бы и спросила, - грубовато отшивает меня.

- Ясно... - отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясёт.

На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.".

Закрывая глаза ложусь головой на стекло.

- Чего трясешься? - недовольно. - Замёрзла?

- Страшно.

- Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем... – с осуждением.

- Это неправда! Он всё наврал! - с отчаянием шепчу я.

- Ну да, - с досадой.

Не верит. Никто не верит. Да никто и не спросил ни разу, что на самом деле случилось, вот что страшно.

- Отпустите, пожалуйста.

- А смысл? Не-е-ет... Поработаешь пока в другой ипостаси. Может, одумаешься.

- Кем?

- Снегуркой.

***************************************************

Богдан

Искоса поглядываю на девчонку. Даже жаль её немного. Хотя на дух не выношу всю эту продажную шушеру.

Мордашка-то нежная, хорошенькая... Макияжа нет, только ресницы подкрашены. Тушь размазана. Сначала за убойный смоки-айс принял. Но сейчас вижу, просто плакала, глаза потерла.

Не похожа на бабочку. Но сейчас не любят ярких, естественных любят. И их немало. С инсты начинают, потом на эскорт переходят.

- Родители твои где?

- Нет родителей, - обиженно.

- Ясно, - вздыхаю я. – Сирота, что ли?

- Нет. Мама уехала. С бабушкой я жила.

- А работать пойти - не судьба?

- Я и пошла!

Хреновая работа то...

- Восемнадцать есть?

- Есть.

А вообще не похожа она на уличную. Такие нимфетные юные неженки это "элитка".

Переворачиваю её руку ладонью вверх, рассматриваю. Руки ухоженные. На пальцах и ногтях нет следов от никотина. Колечки золотые тоненькие как паутинки и все на одном пальчике, не пошлые.

- Не куришь?

- Нет.

Уличные курят все.

Открываю бардачок, достаю подаренный коньяк. Скручиваю крышку.

- Глоток хочешь согреться?

- Нет! - обескураженно смотрит на меня, как на полоумного.

Как Ариша бы смотрела, предложи я ей приобщиться к чему-то горькому. Так не бывает...

Приврал Лобов, что на панели снял. Элитная девочка, чистенькая вся. И история там какая-то другая.

Во мне просыпается ищейка. У меня девиация - я спать не могу, когда у меня дебет с кредитом не сходятся.

- Посмотри-ка на меня.

Поворачивается, волосы падают, закрывая половину лица.

- Убери волосы с лица.

Дёргает руками, наручники брякают. Цепь до лица дотянуться не даёт.