Смотрю с досадой на серьёзный ожог. Он не первый на моём предплечье. Точно такой же полгода назад выхватил. Здесь же. Ариша отвлекла тогда. Шрам вот, рядышком.

Быстро запениваю пантенолом и сажусь на колени перед хлюпающей носом Снегуркой.

Не моргая смотрит на мой ожог. Рывком выдергиваю шуруп из её ступни под пальчиками. Громко охнув, умывается слезами. Машинально сжимаю ее маленькую ступню в ладонях. Жалко...

Ариша испуганно выглядывает из-за арки.

- Вот видишь, что ты устроила? - киваю на Снегурку.

Опускает взгляд, теребя себя за пальчики.

- Это - дед, - уперто.

- Совсем не больно Вам? - шепчет Ася, не отводя взгляда с оседающей пены.

- Совсем, - бурчу я.

- А мне б-б-больно... - всхлипывает.

- Снимай колготки, будем лечить.

- Отвернитесь.

Мда. Так себе "потаскушка". Синичка обыкновенная...

Когда женщине больно, она не играет роли. Застенчивость на подкорке должна быть. Так что....

Отворачиваюсь.

Соскучился я по синицам. Редкие птицы.

Ты не расслабляйся, капитан! - одергиваю себя. - Брошь-то она могла и стащить. Верно?

Забинтовав ступню Снегурке и споив ей тройную порцию детского обезболивающее, достаю из холодильника заживляющую мазь от синяков. У неё на лице уже цветёт на челюсти.

- Лобов? - веду пальцем.

Кивает.

Убираю мазь обратно. Нет. Не буду я эти побои вуалировать. Мало ли как удастся дело повернуть.

Она хмуро срисовывает мой жест.

- Пусть это всё будет видно, - поясняю я. - На экспертизе.

- Аа... Была уже экспертиза. Ваш врач этого не заметил, - вздёргивает подбородок.

- Бывает у нас такое. Разберёмся.

Принимаюсь за себя.

- Давайте, я помогу, - заглядывает в глаза. - Неудобно же одной рукой.

- Ну, давай...

Морщась, словно ей больно вместо меня, очень аккуратно обрабатывает антисептиком.

- Смелее.

- А Вы вообще рану не чувствуете?

- Чувствую. Пульсирует. Отёк чувствую. Адреналин чувствую. Сердце колотится. Дискомфорт чувствую. Лихорадить потом начнёт. Моё тело знает, что повреждено. Но именно боли - нет.

Забинтовывает. Завязав узелок, гладит невесомо меня пальчиком по ладони. У меня перехватывает дыхание от этого невинного жеста. Он словно из другой реальности, в которой давно меня уже нет.

- И так не чувствуете? - с ужасом и любопытством.

- Так - почти нет. Но прикосновение чувствую. Как давление на кожу, - перехватываю её кисть в рукопожатие. - Холод чувствую, тепло... Слизистую чувствую гораздо лучше.

- Понятно... Бесчувственный, в общем, - вздыхая, поджимает губы.

- Это не чувства, - выдергиваю руку. - Это ощущения.

И эта в инвалиды записала. Давай еще - про интим спроси, как другие!

Но Синичка не спрашивает. Грустит…

- Ариша! Сядь за стол.

Присев, Ариша перелистывает настольный календарь.

- Какое? - требовательно.

- Тридцатое.

- Завтра? - воинственно уточняет на счёт Нового года.

- Завтра, - хмурюсь я.

- А давно это с Вами? - отмирает Агния.

- А что?

- Извините, - опускает взгляд.

- Чуть больше года. И закрыли эту тему.

Мы ужинаем в тишине, звенят только вилки. Вернее - с аппетитом ем только я. Ариша расстроена. Агния кусает губы и делает вид, что ест салат.

Шуруп - это, наверное, больно. А не забыл, что значит больно. Но сидит, не жалуется.

Две собачьи морды преданно смотрят в окно. Чувствуют запах и ждут своего угощения.

- А как тебя зовут? - неожиданно поднимает глаза на Агнию Ариша.

Утреннюю версию, что маму зовут мамой, у меня язык повторить не поворачивается. Она же начнёт называть! И мне кажется, это сильно усугубит ситуацию. Синичка переводит растерянный взгляд на меня.

- А она же не помнит ничего, Ариш, - поспешно соображаю я.