Нерешительно провела рукой по идеально ровной поверхности и вдруг вспомнила маму. Она была лучиком солнца в темном–темном царстве. Освещала путь не только отцу, но и мне.

Мамочка…

Я сжала кулак и тихонько ударила по матрасу. Осталась неглубокая ямка. Я провалилась в нее с головой.

Скучать это ведь нормально, да?

Видеть кого–то, кого не должен видеть. Делиться с ним печалями и радостями…

Мама всегда рядом.

Где бы я не находилась.

Я кожей ощущала ее присутствие каждый раз, когда смотрелась в зеркало. Или пока училась нежеланной профессии по указке отца.

Учеба…подруги…

Теперь все в прошлом.

Меня заточили в башне и приставили несокрушимого стражника.

Жизнь, которую я любила уже не вернуть.

Сделав над собой колоссальное усилие, я поднялась на ноги. Комната вокруг сжалась до ореховой скорлупы. Я поёжилась. Всё такое мрачное. Такое холостяцкое. Помимо кровати, имелась тумбочка, шкаф и кожаное кресло в углу. Моментально перенеслась в Токио двухгодичной давности. Прикрыла глаза и в буквальном смысле почувствовала руки на своем теле. Сильные, немного мозолистые. Они ласкали меня, изучали по мелочам, запечатляли в памяти.

Боже.

Я встряхнула головой и направилась прочь.

Обойдя всю квартиру по часовой стрелке, я возвратилась в свою спальню и упала на подушки. Был бы телефон, я бы позвонила Лере. Или Аделине. Узнала бы, что творится в городе. Какие новости. Сплетничали ли обо мне и моей семьей.

Но не могла. Я ничего не могла!

В животе заурчало от голода. Только готовить себе перекус я не собиралась. За всю свою жизнь я разве что джем на хлеб намазала. Великое достижение!

С мыслями о вкусном ягодном джеме, я задремала. Проснулась от приглушенных разговоров.

Мужские голоса долетели до меня из зала. Я мельком взглянула в окно. Темно. Сколько сейчас? Трудно сказать. Я совсем потерялась во времени.

Слезла с кровати и поспешила к двери. Тихо открыла ее и подкралась к краю серой стены.

В центре зала находились Макс и тот парень с вечеринки. Забыла, как его зовут. А чуть ближе к окну, на полу сидел узкоглазый мужчина. Из его рта и носа капала алая кровь. Я пикнула ненарочно и тут же плотно сомкнула губы.

Я не сомневалась Макс, и…плечистый азиат меня рассекретили. Но по какой–то неведомой причине ничего не предпринимали. Почему? Они хотели, чтобы я что–то увидела или услышала?

– Зачем мы притащили сюда этого ублюдка?

Азиат пнул мужика ногой. Он захрипел от боли и упал на бок.

– Затем, Самурай, что это самое безопасное место. И здесь нам никто не помешает.

Макс вынул пистолет из–за пояса. Его черные брюки оттеняла кипенно–белая рубашка. Закатанные рукава обнажали полотна татуировок.

– Мы могли бы отвезти его в доки. Или в «Черный дрозд». Янка бы позаботилась о теле.

Теле? Ой, божечки…

– Нельзя. В доках сегодня аврал. Пришел задержавшийся товар. Поэтому помимо наших, там ментов до хера. Надеются, нас с поличным взять. – Ухмыльнулся Макс и снял пистолет с предохранителя. Я чуть–чуть разбиралась в оружии. Отец пару раз давал мне пострелять по консервным банкам во дворе.

– А как же Кира?

Симпатичный азиат не унимался.

– Она спит. Я проверил.

Так он заходил…

Значит, сейчас они оба думали, что я крепко сплю…

– Не нравится мне всё это, Сатана.

– Хорош нагонять дерьмо. – Протянул лениво Макс. – Мы же все хотим узнать, кто его подослал?

Он подошел к лежащему типу и присел возле него на корточки. Провел пушкой по его плечу и легонько толкнул.

– Говори, чей ты пудель?

Мужчина забормотал по–японски. Временами закашливался и затихал.

– Что он сказал, Самурай? – Макс повернул голову к другу.