– Красная помада на билете для сына? Ты в своём уме?

Аня закатила глаза.

– Ну, хорошо, любовник.

Рыжий кивнул и снова без выражения, без удовольствия вгрызся в свой салат. Захрустели огурцы и капуста, зачавкали помидоры. Наконец он поднял вилку и помахал ею в воздухе, как дирижёр – палочкой.

– Бывший. Они давно не виделись.

– Это почему?

– Кофе, когда я сел на стул, ещё не высох. Они были тут буквально перед нами.

Аня наклонила голову и вопросительно посмотрела на него.

– И-и?

– Сколько сейчас времени?

– Я бы достала телефон, но… – Аня приподняла руки и поклацала наручниками. Стянутая кожа на запястьях отозвалась болью. – Ай-й… ты снимешь их когда-нибудь?

– Сейчас два часа дня. Рабочий день. Самое время для встречи в отеле или дома. Но они в кафе.

Рыжий вытянул руку и своим пальцем-гарпуном постучал Аню по голове.

– Мозги, ау?

– Больно же.

– Думай! Научись работать мозгами, а не… не…

Аня предплечьем оттолкнула его руку.

– Женщина, по-твоему, приносит билеты, чтобы возобновить знакомство. Доволен?

– И он ей отказывает, – Рыжий кивнул.

Аня улыбнулась и продолжила – продолжила то, что он хотел услышать, – ровным, безэмоциональным голосом:

– Она обижена и обливает его кофе. Она сильно его любит, раз надеялась, что он пойдёт с ней на такой концерт.

Рыжий подался вперёд.

– Он вскакивает и уходит, не поправив стул. Он в ярости.

– Она сидит ещё немного. Мнёт билет…

– Затем успокаивается. Аккуратно встаёт. Задвигает стул. Уходит.

Небо за окном слегка очистилось от темнеющих облаков, и выглянуло солнце, засверкало на волнах, на машинах, на стакане Рыжего, на вилках, ложках и ножах.

– Почему же он ей, по-твоему, отказал? – поинтересовалась Аня.

– Любой ребёнок поймёт.

– Ну?

Всё внутри завыло от его грубости. Аню всегда бесило, если Рыжий вёл себя так – бесило с детства, когда она ещё была пузаном с косичками, а Герасимов-младший – противным подростком. Сейчас ей хотелось послать его к чёрту и уйти, и больше никогда не здороваться.

– Другая женщина, – выдал Рыжий как само собой разумеющееся. – Что ещё могло так разозлить нашу знакомую, что она ошпарила молодого любовника? Скажи, легко найти ей будет ещё одного? В полтинник-то.

Аня попыталась отпить кофе, но на донышке было пусто. Она смутилась, поставила чашку на стол и нарочито улыбнулась.

– Окей, ты знаешь опыт Шредингера?

Рыжий посмотрел на нее со скептическим видом. Аня покачала ногой под столом и решила все же попытаться:

– Шредингер пихал кошку… не на самом деле, это мысленный эксперимент… пихал ее в чёрную, взглядонепроницаемую коробку. М-м-м, там яд и возможность отравления один к двум, потому что деление атома, запускающее яд, за час происходит именно с такой вероятностью. По законам физики получается, что состояние кошки представляет суперпозицию двух состояний: дохлого и живого.

Рыжий моргнул и запихнул в рот ещё немного салата.

– Это парадокс, – добавила Аня, когда поняла, что вся её тирада не возымела эффекта.

– Ну положим. Дальше-то что?

– Дальше представим, что наблюдатель может влиять на коробку.

Рыжий кивнул, но тут же спохватился:

– Галактионова, это ахинея.

– На волновом уровне. На уровне микромира, не знаю. Скажем, я желаю, чтобы твоя пожилая мегера оказалась милой девушкой.

Рыжий замахал вилкой, и мимо Ани пролетел кусочек моркови.

– Всё, уймись! Стыдно было бы рот открывать. Я тебе по логике объясняю, а ты мне… Волновой уровень! Господи, какая же ты… шляпа, сил нет. Только дельфинов мерить и…

– Ну и сиди один, – глухо сказала Аня и резко, не поспевая мыслями за своими же действиями, поднялась. – Д-даша, сколько с меня?