Кристина взглянула на часы: пора возвращаться домой. Она взяла в гардеробе бледно-песочный плащ и стала не спеша одеваться перед огромным зеркалом. Подкрасив губы морковной помадой, мысленно произнесла аффирмацию: «Я прекрасна, просто великолепна, само совершенство». Из зеркала на нее смотрела молодая женщина, худощавая, с усталой неровной кожей на когда-то симпатичном лице. «Я притягиваю к себе доброе и светлое, я открыта для чудес», – твердила она.

Швейцар в белых перчатках, статный как образцовый офицер, ловко открыл перед ней входную дверь. Небольшая площадка перед рестораном: клумбы, резные фонари и гладкий асфальт – еще несколько мгновений в мире богатства. Затем грязный проспект, дождь и вагон метро.

– Где ты ходишь? Мне ехать давно пора, – услышала она недовольный голос матери, едва переступив порог.

Маргарита Степановна стояла в прихожей. Она была при полном параде: накрашенная и в выходном платье. Рядом крутился мальчик. Он то и дело дергал бабушку за руку, одновременно требуя принести ему пить, поиграть, включить мультик и еще много всего, что только может прийти в голову трехлетнему малышу.

– Зайчик мой! Соскучился! – принялась обнимать сына Кристина.

– Нет! – мальчишка капризно вырвался. – Баба, хочу с тобой! – уцепился он за руку бабушки.

– Он скоро забудет, как ты выглядишь, – заворчала Маргарита Степановна, отцепляя ребенка от себя и возвращая Кристине. – Нормальные матери сами с детьми занимаются, а не родителям подкидывают.

Кристина не стала возражать: она хотела сохранить внутреннюю гармонию, которая, несомненно, нарушилась бы, вступи она в спор. Тем более что отвечать не требовалось – Маргарита Степановна прекрасно обходилась монологом. Молодая женщина мысленно вышла «на высший уровень» и стала про себя проговаривать аффирмации:

«Я смотрю на мир широко открытыми глазами, принимаю только радостное и светлое. Я притягиваю положительные энергии».

– Работать давно пошла бы, – продолжала мать, – а то живешь на мою пенсию.

«Я принимаю богатство. Оно само ложится к моим ногам, без всяких усилий. Вселенная одаривает меня золотым дождем».

– Мужа прогнала. Чем он тебе не угодил? Хороший работящий парень, Юрочку любит.

«Я счастлива, я совершенно счастлива! Я сильная, настоящая Космическая женщина, и меня достоин лишь сильный мужчина».

– Где ты еще такого найдешь? Тебе уже двадцать девять лет! Еще год-полтора, и кому ты будешь нужна, да еще с ребенком?!

«Я достойна всего самого лучшего. Вселенная любит меня, она дает мне все, что я пожелаю».

– Да, уже иду. – Маргарите Степановне пришлось прерваться, чтобы ответить на телефонный звонок. Она с большим недовольством закончила чтение нотаций, обулась и вышла за дверь.

Маргарита Степановна собиралась провести в гостях два дня. Это обстоятельство Кристину очень радовало: какое наслаждение – не слышать маминых упреков. С другой стороны, огорчал тот факт, что некому будет присмотреть за Юрочкой.

С детства Кристина не ладила с матерью. Властная и строгая Маргарита Степановна постоянно поучала дочь, контролировала ее во всем. В доме часто происходили скандалы, которые обычно заканчивались демонстративными «сердечными приступами» зачинщицы. Кристина все переносила молча, и лишь внутри ее бушевала буря возмущения, которая позже выливалась в обиду, слезы и отчаяние.

Однажды, выходя из булочной, она столкнулась с Оксаной. Кристина так бы и прошла мимо – никак не ожидала встретиться с давней подругой своей сестры, – но та ее окликнула. Оксана все поняла сразу, каким-то фантастическим чутьем, доставшимся от матери. Тамара Васильевна безошибочно находила жертву в мужском обличье, с которой можно что-нибудь стрясти. Так же и Оксана определила своих потенциальных клиентов. Кристина сама не заметила, как выложила ей все свои печали и тревоги. Оксана не перебивала, внимательно слушала, одобрительно кивая. От этой душевности Кристина растаяла: разве Настя или кто другой поступил бы так? Никогда! С Настей у них разговор всегда был коротким: Кристина ей звонила в надежде снискать сочувствие, вечно занятая сестра прерывала поток жалоб и начинала искать решение проблемы. А может, ей, Кристине, вовсе не нужно ничего менять, может, ей и с проблемой неплохо живется? Но поплакаться-то в жилетку можно?