Этот голос сирены, словно пропитанный магическим ядом, разжег хаос, как искра в сухом лесу. Посуда полетела на пол, еду растоптали, с помутневшим взглядом бросаясь вперед. Охватившее всех вожделение сводило с ума, взывая к животным инстинктам.

Зал взревел. Инь стояла, как под светом софитов, став центром притяжения для одурманенных ее танцем людей. Овладеть сиреной хотели здесь все, и побоище приобрело эпический для местных размах. Она видела их лица – искажённые, потные, с горящими глазами, – и в груди шевельнулся холодный триумф, смешанный с ужасом от результата. Он впечатлял, но цена оказалась выше, чем ожидалось.

Уже понимая, что перегнула, Инь шмыгнула под стол, пригнувшись, как кошка, пока вокруг ломали стулья, выкрикивали проклятья и бились за право быть на ней первым. Доски трещали, а воздух пропитался запахом крови, разлитого эля и месива растоптанной ногами еды.

Инь пожалела, что вызвала хаос, но привести людей в чувство уже не могла. Если до нее доберутся, то разорвут на куски, каждый из которых трахнут отдельно. Не раз и не два, а пока не отпустит. Она вложила в танец много энергии, поэтому бесноваться здесь могут почти до утра.

Похоже, всё к этому шло. Сирена – желанный и лакомый приз, за который яростно и страстно сражались. Его заберет победитель, и вскоре на ногах осталось не больше десятка людей. Безумие было их силой и слабостью, поэтому кооперация у них не сложилась – каждый сам за себя.

Инь это спасало – пока. Испуганная и дрожащая, она прижалась к полу, как таракан в ожидании тапка, не найдя для спасения щель. Свадебное платье уже изодрали, но исцарапанное, в синяках, тело под ним, видимо, выглядело манной небесной, за которую не жалко отдать жизнь и здоровье.

Дварфиха, к своей беде, убежать не успела и невольно отвлекла на себя часть самцов. Ее бросили на стойку и задрали платье на голову, спустив белье до колен. И пока один уже наслаждался широкими бедрами, еще двое яростно дрались за них. Ее визг утонул в общем рёве, а потом жертва обмякла и перестала кричать.

В конце концов, до Инь тоже добрались. Стол над ней разлетелся в щепки, чьи-то грубые руки схватили за лодыжки и выдернули из-под обломков. Прижав к полу, содрали лиф, и жемчуг, рассыпавшись, покатился по доскам. А чьи-то руки уже больно схватили за грудь. Но даже сейчас насильники мешали друг другу – как звери рычали и дрались над ней.

«Вертушка!» – как из издалека Инь услышала вопль, которым Роби анонсировала свой коронный удар. Видимо, разбудил шум внизу.

Раскрученная по спирали скамейка снесла всех, кто толпился над жертвой. Хруст костей, дерева и крики смешались в одно. Вторая скамья врезалась в оконную раму, выбив на улицу.

Роби подхватила Инь, как пушинку и с нечеловеческой силой швырнула в проем. К счастью, она смогла сгруппироваться и сбив с ног кого-то еще. Это серьезно смягчило удар, но не спасло от болезненного падения на мостовую.

Прыгнув следом, Роби подняла дезориентированную и оглушенную Инь на руки, но сделала лишь пару шагов и, пошатнувшись, обессиленно села. Ноги ее еще плохо держали. Пальцы тоже дрожали, лицо было бледным, с темными кругами под глазами, но взгляд, как горел.

Громко хлопнули двери. Кто-то прыгал в окно.

«В карету обеих. Живей!» – услышала голос Анджела Инь.

Ее вновь подхватили, понесли и бросили в открытые двери кареты на мягкий диван. Рядом, тяжело дыша, плюхнулась Роби – тоже вся в синяках.

Свистнул хлыст, карету дернуло вперёд, и копыта зацокали по мостовой, быстро набирая скорость. Вопли затихали вдали, а за окном мелькали дома – будто кривые и темные, искаженные скверной и магией.