– Какой-то он очень странный для звука, ребята.

– Почему? – удивился Скрипач.

– Он не эмпат, – покачала головой Лийга. – А любой Контроль – эмпаты. Это же для нас главный ориентир, одно из самых важных качеств. А он – словно за глухой стеной, я не вижу, что у него там, внутри. И ему абсолютно всё равно, что мне больно. Он точно работал со звуком, в Сети?

– Да, – кивнул Ит. – Но очень давно. Почти восемь тысяч лет назад.

– Думаю, срок тут неважен, – задумчиво ответила ему Лийга. – Странно. Я не понимаю, что я вижу. Мне нужно время.

***

Времени, впрочем, у них оказалось предостаточно, потому что перед началом работы со вторым информационным блоком и с анализом предстояло решить кучу бытовых вопросов, в первую очередь – с работой. Сначала сняли самую первую квартиру, крошечную, вызвавшую у Ариана большое недовольство – но делать было нечего, денег не было совсем, и пришлось ему временно смириться с теснотой и неудобствами. Ит и Скрипач подумали, и в самом скором времени подвизались работать массажистами в первый попавшийся кабинет при спортзале, находившийся поблизости. Общий массаж, спортивный, целлюлит, гипертония, косметика… в этом кабинете они проработали полгода, и, сумев сделать себе документы, перешли работать в медцентр. Денег сразу стало больше, и появилась, наконец, возможность снять вожделенную вторую квартиру для Ариана (сами они пока что остались в первой), и начать откладывать на машину, потому что без машины, по словам Скрипача, была не жизнь, а прозябание.

Ариан не работал, и Лийга тоже не работала – она пока что не привыкла ни к людям, ни к городу, ни к своей новой внешности. Да, она изо всех сил старалась побыстрее освоиться, но порой получалось не очень хорошо, потому что для Лийги эти новые условия оказались слишком необычными, к тому же пришлось спешно переучивать язык. Лийга знала другую форму русского, и время от времени путалась. Конечно, можно было бы взять переводчик (собственно, переводчики у них с собой были), но Лийга сама заявила, что это неправильный метод, и что если жить и работать вот так – надо уметь всё делать самостоятельно. В том числе владеть хотя бы пятью-шестью местными языками, знать историю мира, в котором находишься, и найти для себя подходящее занятие, которое приносило бы пусть и не большие, но деньги. Достойный подход, Ит и Скрипач его, разумеется, одобрили, и Лийга начала учиться – сперва дома, а потом уже и не только. Она поездила по району, по городу, выучила названия и, частично, историю, и уже через четыре месяца стала ориентироваться в Москве вполне сносно.

А вот Ариан… То, как он вел себя, вызывало у Ита и Скрипача недоумение. Ариан соблюдал с ними дистанцию, и не выходил толком ни на контакт, ни на диалог, ни на откровенность. Отношение его показалось в какой-то момент Скрипачу отстраненным и потребительским. Скрипач, конечно, сказал об этом Иту, но тот ответил, что да, такое ощущение у него тоже есть, но, скорее всего, это явление временное. Оттает, привыкнет, и перестанет дистанцироваться. Однако время шло, а отношение Ариана к ним не менялось. Скорее даже наоборот, дистанция стала больше.

– Черт его знает, – говорил Скрипач. – Не могу понять, зачем он вызвался идти за нами, если он ничего не хочет делать? Мы ему не интересны, Лийга безразлична, он занимается какими-то мутными бессмысленными делами, в которые не собирается нас посвящать, да ещё и хамит через раз. Как-то это не очень красиво это всё выглядит.

– И черт бы с ним, если бы просто некрасиво, – покивал Ит. – Я не могу понять, чего он хочет, и что он тут вообще делает? Хоть бы работать пошел, что ли. Например, нам надо купить микросхемы, чтобы собрать датчики для провески порталов, схемы дорогие, а ему совершенно по фигу! Как мы заработаем, где мы заработаем… Ведет себя, как капризный, избалованный подросток. То ему не так, это не так, это купи, это дай, это буду, это не буду.