– Это ты хорошо придумала! – похвалила соседку мама. – Про войну сколько ни пиши, все равно мало будет. Ты подумай, Сережка, глядишь, и сработает!

– Подумаю! – пообещал я. – Спасибо за дельный совет, теть Тонь!

– Книжка с автографом с тебя! – подмигнула она подбитым, старательно замазанным пудрой глазом.

В канцтоварах набрали копирки, папиросной бумаги и пару запасных лент для «Москвы». Все еще не ощущаю дефицита! Помимо этого, закупили на нас с Таней тетрадок, карандашей и перьевые авторучки (жутко неюзабельное дерьмо, как по мне, но придется привыкать, шариковых пока не завезли).

– Ой, Наташка, удружила так удружила! – благодарила маму соседка по пути домой. – Будет теперь моя куколкой ходить!

– Сама заработала, сама ходить и будет! – подмигнула мама девочке Тане.

Та покраснела и приняла гордый-прегордый вид.

В Кисловодск самолеты не летают, поэтому прибыли мы в курортный город Минеральные Воды. Добравшись до привокзальной площади, перекусили чебуреком. До места не добрались, но вид уже отличный – кругом покрытые деревьями горы, свежий даже по сравнению с нынешней Москвой воздух и теплое, но нежаркое августовское солнце.

Мимо занятого нами дощатого столика прошла компания смуглых аборигенов – они наградили наряженную в красное клетчатое платье, шейный платочек и шляпку маму коллективным «вах!»’ом. Родительница гордо не обратила внимания, но было видно, что ей приятно.

Подавив откуда-то вылезшую детскую ревность, отвесил маме комплимент:

– Ты у меня очень красивая и молодая!

Мама порозовела:

– Чего это ты?

– И, будучи красивой и молодой, имеешь право на личную жизнь. Если ты кого-нибудь встретишь, я не против ночевать в санатории один какое-то время.

– Этих «встречать», что ли? – фыркнула мама, кивнув на скрывающуюся за углом компашку.

– А если вдруг найдется хороший мужчина, я буду совсем не против, если ты выйдешь за него замуж, в дальнейшем подарив мне братика или сестренку.

– Я запомню! – улыбнулась мама.

А чего это так вымученно? И что это за тоска в глазках?

– Я у тебя – первый и останусь единственным? – прямо в лоб спросил я.

Мама выскочила из-за стола и кинулась меня обнимать:

– Ну и что, что единственный? Единственный – значит неповторимый! Я тебя никогда ни на какого мужика не променяю, Сережка!

Понимаю – все-таки очень рано меня родила. Жалко Наташу.

– Но погулять я все-таки схожу! – шепнула она мне на ухо.

– Обязательно сходи! – выдал ей сыновний наказ.

Доев чебуреки, погрузились в автобус и спустя полтора часа очень приятного вида за окном прибыли на Кисловодский автовокзал. Вечерело, поэтому на улицах прибавилось народу, и летящие в спину маме «вахи» и их разноэтнические аналоги начали поступать бесперебойно.

Путь наш лежит к санаторию имени Г. К. Орджоникидзе – его монументальный комплекс прямо над нами, на горе, и к нему из города ведет огромная лестница в античном стиле. Античности здесь вообще хватает – очень много колонн и мрамора. Красиво – жуть!

– Мне здесь нравится! – признался я маме, глядя на пеструю птаху, усевшуюся на ветку сосны.

– Красиво! – согласилась она.

В приемной произошла ржака – мы приехали по плоскостопию, которого у меня, разумеется, нет. Либо жирный горисполкомовец что-то напутал, либо других путевок не нашлось. Осматривавшая меня врач-ортопед выслушала наши сбивчивые объяснения, понимающе вздохнула – мы тут такие ни фига не первые – и направила нас к другой врачихе, которая выписала мне общеукрепляющую программу: массажи, ванны и вот это вот все.

– Ну и слава богу – а то начали бы лечить здорового ребенка, мало ли до чего долечили бы! – нашла плюс в ситуации мама, и я с ней был полностью согласен.