– А книги разве разговаривают? – с улыбкой спросила Клавдия Ильинична.

– А как же! Текст – это универсальный код, которым можно передавать абсолютно все – от сухой, строго прикладной информации до запахов, звуков и тактильных ощущений, – пустился я в размышления. – Феномен, своего рода! А главное – текстом можно кодировать пережитые кем-то – даже выдуманным! – эмоции и опыт. У нас код поэффективнее многих будет – всего тридцать три буквы, позволяющих делать абсолютно все, а вот у азиатов – полный швах, целые смысловые сегменты в один иероглиф «зашивают», поэтому приходится все их учить.

Из моей комнаты, где я предусмотрительно оставил дверь приоткрытой, донесся звон телефона, и я снова побежал туда, оставив дам переваривать полученную информацию.

– Алло?

– Сережа, это ты? – раздался по ту сторону провода тихий, шипящий, но узнаваемый Надин голос.

Хе, живая! Вот и хорошо.

– Сережа – это я! – подтвердил я.

– Я через три дня в СССР лечу, но придется в больнице лежать, – поделилась она новостями.

– Обязательно приду в гости, – пообещал я.

– Только не пугайся, я теперь лысая! – захихикала она.

– Нас таким не напугаешь!

– А еще я к «Биму» новые иллюстрации рисую, лучше!

– «Лучше» – это нам надо! – обрадовался я еще и этому.

– Все, мне пора, скоро увидимся! – попрощалась Надя.

– Увидимся!

И в трубке пошли гудки. Международные звонки, особенно за океан, нынче дороги и технически сложны – спасибо деду, получается.

Вернулся на кухню – Клавдия Ильинична как раз тыкала в пиццу спичкой:

– Еще минут пять, – поделилась выводами, закрыв духовку. – Как раз рецепт второго торта записать, – намекнула вернуться к теме.

Надиктовал торт «Кофейный».

– «Будильник» – потому что кофе по утрам бодрит? – предположила Агафья Алексеевна.

– Да, – подтвердил я. – А еще у нас соседка по подъезду из Кореи, тётя Лин, она мне рецепт морковки по-корейски дала. Но деду давайте про нее не скажем, ему такое нельзя.

Дамы умиленно поулыбались – ишь какая забота!

– А давайте еще способ получения итальянского мягкого сыра маскарпоне в домашних условиях при помощи советских молочных продуктов в книжку вставим! – почесав подбородок, решил я. – Рецептура такая…

– Тебя же наши женщины в письмах утопят, – улыбнулась Клавдия Ильинична, записав рецепт и аккуратно убрав блокнотик в карман.

– Мама вот только что жаловалось – машина почтовая приезжала, сгрузили мне в комнату четыре мешка! – похвастался я со счастливой улыбкой. – Представьте – это ж надо написать, конверт купить, запечатать, марку наклеить и отправить – без всякой надежды на ответ, заметьте! Мне такое внимание просто до жути приятно!

Повариха достала пиццу, и мы дружно вступили в сговор с целью позавтракать новинкой не дожидаясь Андропова. Блюдо было сочтено годным и достойным высочайшего желудка.

– Агафья Анатольевна, давайте английский тогда до дедушкиного прихода отложим, а я печатать пойду. А вы начало пока с Клавдией Ильиничной почитайте, у меня как раз две копии.

Майор запаса смущенно покивала, я выдал им текст и пошел печатать четвертый авторский лист – вчера перед сном надиктовал целых два, скоро дядя Саша принести должен.

Зимний вид за окном и ощущение изолированности от мира навевали ассоциации с «Отелем «У Погибшего Альпиниста». Надо будет познакомиться с мэтрами и зафорсить минкульт снять уже нормальные «Трудно быть богом» и «Сталкер». «Пикника на обочине» еще нет, но я же пятилетками планирую!

Дед прибыл в половину второго, и, дождавшись приглашения войти, сразу же положил мне на стол два предмета – кубик Рубика (корявенький и деревянный, грани покрашены цветным карандашом) и толстенную папочку с незаполненным шаблоном «Дело номер…».