Еще один фактор, способствующий восприятию «Аллилуйя» как цельного текста, – это единство звучания всех ее стихотворений. Для второй нарбутовской книги характерно настойчивое повторение в разных сочетаниях одних и тех же фонем, в первую очередь – неблагозвучных согласных. В качестве примера приведем здесь цепочку вычлененных нами из «Аллилуйя» слов, в которых сочетаются звуки р и ж: рож (от «рожа»), рожок, прыжок, от ражей (лени), проросший жилками, прожилках, жертва, рыжей, реже, дружней, напряжение, ржавчиной, прижал, кружочки, ржаво-желтой, порохня уж, дрожа, зажмурится, жеребцы, прыгают по коже, невтерпеж, обрюзгший, жаворонок, жарит (на гармошке), жесткие ризы, жаркой [13]. Вряд ли этим сочетанием анаграммировано в книге какое-нибудь конкретное слово, хотя Нарбут, как и Мандельштам [14], анаграмм не чурался. Так, «автобиографический» фрагмент стихотворения «Шахтер», изображающий приставания городского «паныча-студента» к сельской красавице Евдохе [15], лукаво скрывает в себе фамилию автора «Аллилуйя»: «тарабанится под ногу».

Конец ознакомительного фрагмента.