Начало четвёртого, надо же… в последнее время я старалась вставать не позже двух, помня, что в недалёком будущем со мной станет жить ребёнок, у которого режим и всё такое. Поначалу было тяжко, но что ни сделаешь ради самого милого крыжовничка на свете?

А, чтоб её… вряд ли она звонит просто чтобы услышать мой распрекрасный голос. Меня охватило беспокойство — смутное, не вполне рациональное, знакомое всякому родителю. В порядке ли мой ребёнок? Не случилось ли чего в моё отсутствие?

— В чём дело, Мойра? Это по поводу Рэна?..

На том конце послышалось тихое ругательство, а затем тяжкий вздох. Прямо-таки воочию увидела, как Мойра нервно треплет буйные рыжие кудряшки, пышным облаком обрамляющие чуть присыпанное веснушками лицо.

— Извини, Киро, я правда сделала что могла, но… Просто хочу, чтобы ты знала: если решишь обратиться в суд, я тебя всячески поддержу. Их обоснования смехотворны!

Окончательно проснувшись, я судорожно выдохнул и резко села на постели. Не хочет же она сказать, что…

— Перезвоню позже.

Бросив комм на подушку, откинула одеяло и прямо как была, босиком и в одной лишь безразмерной футболке, помчалась на улицу.

Письмо, конечно же, одиноко валялось в почтовом ящике. Внутрь конверта с тёмно-синей печатью заглядывать не хотелось — ведь благодаря своему куратору я уже знаю, что внутри.

Я признана неподходящим усыновителем для ребёнка с особенностями. Мой Рэн по-прежнему будет носить имя Рэйнард Ферра и дожидаться, когда же до него снизойдет нормальная семья. Ну или его вампирский папенька Дристан. Или Тристан? Как его там обозвал дохлый лепрекон? Ох, неважно…

Ровные печатные строчки подозрительно расплылись перед глазами. Спешно утёрла слёзы тыльной стороной ладони, закусила губу едва не до крови и зло помотала головой.

Подбери сопли, маршал Хаттари. Не время жалеть себя, надо со всем этим что-то делать. И ты даже знаешь, с чего начать.

Ладно, начала я с быстрого душа и пары чашек свежего кофе, такого крепкого, что даже Люка перекосило бы. Вообще я не любительница, но сейчас жизненно важно прочистить мозги. Прогнать прочь желание рухнуть обратно в постель и жалеть себя. А ещё — немного оттянуть не самую приятную встречу.

Да, скорее очень неприятную…

19. 19

Что забавно, встретились мы с Виктором Крэйном именно здесь, в «Сапфировом драконе». Был вечер пятницы, народу битком; ко мне за столик подсел парень в шикарном костюме, очаровательно нахальный и безумно привлекательный; ну а я ожидаемо свалилась ему в руки, точно перезрелая груша. В какой-нибудь розовой девчачьей книжонке всё это дело непременно заполировали бы свадьбой и детишками, верно? Увы, у нашей книжки оказался донельзя паршивый конец.

Поразительно, как резко может поменяться твоё отношение к человеку: вчера ты без него жить не могла, а сегодня с трудом выносишь его присутствие.

Хотя тут я изрядно преувеличила. В обе стороны.

Я любила Виктора, правда любила. Он был первым и последним серьёзным увлечением за все мои тридцать лет, и мы даже планировали пожениться. Вроде как. Да только вот… мои чувства к нему начали потихоньку выдыхаться задолго до нашего безобразного разрыва. Невозможно без оглядки и без срока годности любить кого-то настолько требовательного, эгоистичного и скупого на эмоции.

Пережить это оказалось труднее, чем я думала. Одиночество порой ранит хуже любого ножа. Это было больно и жуть как странно: я не желала больше видеть человека, предавшего меня, но всё же скучала по нему так сильно, что никакими словами не выразишь.

А потом опомнилась. И искренне порадовалась, что эта сволочная напасть в костюме за две штуки талеров меня миновала.