Киевские князья старались упрочить свою власть. Самым известным из них был Владимир I (вел. кн. Киевский в 980– 1015 гг.), который в 988 г. принял христианство в качестве государственной религии, что усилило «византийское и болгарское культурные влияния» на Руси (2, с. 27). Но уже в XI в. выявились серьезные разногласия между Киевом и Новгородом. Росло значение Чернигова, Ростова, Суздаля. Попытки Владимира I и Ярослава Мудрого (вел. кн. Киевский в 1016–1018, 1018–1054 гг.) сохранить целостное государство не остановили братоубийственной борьбы между удельными князьями. В результате XII век принес Руси феодальную раздробленность. Однако Новгород процветал «благодаря посредничеству между русским севером и прибалтийскими землями» (3, с. 34). На юге же выделялись новые центры власти – Галич и Владимир-Волынский. В то время особенно серьезный ущерб наносили славянам половцы, которые, «постоянно угрожая столице, довели дело до обезлюдения старых территорий полян» (3, с. 36). Таким образом, в XII в. наметился распад страны на «Киевскую Русь (позднее – Украина), новую, живучую Залесскую Русь (колыбель более поздней России) и северо-западную территорию Великого Новгорода» (3, с. 37).

Во второй главе рассматривается монголо-татарское завоевание русских земель. В 1238–1241 гг. Русь подверглась набегам монголо-татар. Они «не только ускорили политический распад Руси и перенос главных центров ее экономической жизни, но и… наложили глубокий отпечаток на направление политического и культурного развития Руси» (3, с. 39). Даже контакты последней с Византией не могли сгладить «ее отрыв от Запада» (там же). Монгольское господство длилось приблизительно 200 лет, не меняя своего характера. Когда во второй половине XIII в. империя Чингисхана распалась, Русь оказалась под властью Золотой Орды. Но не все русские земли подверглись монголо-татарским набегам. Их не испытала северо-западная (новгородско-псковская) земля. Она сохранила свое экономико-политическое значение и контакты с Европой. А Червоная Русь, хоть и подвергалась набегам, но «благодаря политическому лавированию своих князей поддерживала экономические и культурные контакты с Западом, главным образом с Польшей и Венгрией» (3, с. 40). Однако в XIV в. (1340–1366) она была захвачена польским королем Казимиром Великим, вошла в состав Польского государства и, как следствие этого, оказалась в сфере влияния латинской культуры. Часть белорусских и украинских земель были освобождены от захватчиков правителями Литвы, которых «охотно приветствовали как освободителей от ненавистного ига» (3, с. 42). Такое разделение Руси на территории «под монголами», Польшей и Литвой углубило культурные различия между будущими восточнославянскими нациями – русскими, украинцами и белорусами (там же).

Новгород Великий не был захвачен татарами, хотя и платил дань. Во второй половине XIII в. существовала независимая Новгородская боярская республика, простиравшаяся до Белого моря, Северного Ледовитого океана и Урала. Высшим органом республики было вече, в котором принимали участие все свободные христиане. Судьбы государства решали бояре, купцы и представители высшего духовенства, но «в разные исторические моменты правом голоса обладали также новгородские ремесленники и городская беднота» (3, с. 48). Большим уважением пользовалось новгородское ополчение, которое победило шведов и крестоносцев, но с XIV в. «перестало принимать участие в войнах; в них были вовлечены небольшие княжеские дружины» (3, с. 54). В XV в. Новгород постиг упадок, начался голод из-за задержки поставок хлеба из Залесской земли Москвой. В 1456 г. великий князь московский Василий II Темный (1425–1462) разбил новгородцев под Руссой и «добился от них признания своего верховенства и отказа от самостоятельной внешней политики» (3, с. 57). В 1471 г. мятежный Новгород был разгромлен вторично Иваном III (1462–1505), сыном Василия II. Б. Зентара считает, что «уничтожение независимой Новгородской республики было важным шагом на пути к объединению» (там же). А ценой объединения «была новая модель государства, чуждая старорусским традициям, модель, отдавшая в руки власть имущих право безраздельно решать судьбы подданных» (3, с. 59).