Элоди совсем не похожа на маму, да и времена, возможно, теперь другие. Однако я-то росла под мамины возмущенные выступления и верила им безоговорочно. Добрую Элоди было легко обидеть. Она лучилась светом, а милый акцент смягчал все ее слова и поступки, делая в какой-то степени белой вороной. Печально, но факт – люди бывают чертовски грубыми. Прежние подруги Элоди пародировали ее акцент якобы шутя. Одна вообще обвинила Элоди в приставаниях к своему мужу – та по невинной привычке расцеловала парня в обе щеки. Мегеры накинулись на бедняжку, даже опубликовали пост на «Фейсбуке»; перемыли ей косточки, хотя и не раскрыли имени. Нынешняя компания Элоди ничем не лучше. Рано или поздно эти армейские женушки тоже себя проявят.

Я давно усвоила: считать людей непредсказуемыми – глупо. Они сами о себе рассказывают, надо только слушать. Этому писательница и активистка Майя Энджелоу учила Опру, которая учила меня. Даже Эстелла, папина степфордская жена, страдала от дурацких слухов, а ведь отец был в Форт-Беннинге важной шишкой. Занимал один из самых больших особняков в гарнизоне и покупал Эстелле в военторге очень красивые сумочки, безналоговые. Она из кожи вон лезла, участвовала во всех распродажах домашней выпечки и групповых поездках в Саванну. Как бы Эстелла ни старалась, о ней и папе продолжали сплетничать. Гарнизонные дамочки рассказывали, как «чокнутая», «вульгарная» папина бывшая сбежала от него без оглядки. Некоторым моя мама нравилась, и они шептали о том, что Эстелла путалась с отцом еще до ухода мамы. Одноклассники повторяли эти разговоры нам с братом. Остин иногда даже дрался с мальчишками из-за мамы и ее загадочного исчезновения. Ладно, хватит думать о собственных ранах, сейчас речь об Элоди. Нужно защитить ее от обидчиц.

Элоди получала удары с двух сторон; ее муж Филип звонил из Афганистана все чаще, и они ссорились все сильнее. Она теперь почти не спала, а ведь еще недавно только это и делала. Последнее время Элоди ужасно уставала: ходила к подругам и на собрания группы поддержки для семей военнослужащих, по возвращении включала «Нетфликс» и засыпала посреди серии, однако в три часа ночи уже говорила по телефону. Продолжала спать на диване – мол, на нем не так одиноко, как в кровати, – но крепко обнимала подушку-валик для беременных. Я тоже начала подумывать о покупке подушки-обнимашки. Может, и мне будет не так одиноко?

Я выработала новую философию: каждый час сна уменьшает время пребывания в дурдоме под названием «моя жизнь». Меньше шансов рассориться с братом, встретить Каэла, угодить в очередную неприятность. Когда я заканчивала работать, или выдергивать заполонившие двор сорняки, или убирать в доме, или даже глазеть на трещину в кухонном потолке, наступала пора просыпаться и повторять все вновь. Только эти отупляющие занятия имели на меня противоположный эффект – разум совершенно не отуплялся. Мысли постоянно бурлили, я искала объяснение своим бедам.

Неужели прошло лишь две недели? Ссоры с Брайаном, предыдущим парнем, никогда меня особенно не волновали. Из нас двоих именно я меньше переживала, совсем не плакала и не шла на уступки в случае своей правоты. Он же извинялся. По крайней мере вначале.

Роман с ним меня измотал, и, когда Брайан окончательно исчез из моей жизни, я поняла, что дорожила им по одной-единственной причине: это были самые близкие мои отношения с мужчиной. Точнее, с мальчиком, который притворялся мужчиной. Вообще-то к данному типу принадлежали почти все мои кавалеры. Классика. Трудные отношения дочери с отцом и прочее.