Он не хотел верить, но пришлось. Вода пропитала все вокруг, достала из-под земли, легла взвесью из воздуха. Денис Никитич точно знал, чего она хочет. Чуял всем нутром. Словно клетки его тела, клетки мозга поглощали из нее информацию и переводили в картинки, в ощущения.

Денис Никитич глубоко вдохнул.

Почти тридцать лет он боролся. И город жил, не подозревая, что на отшибе бурлит концентрированное зло, которое он сам и породил. А когда не знаешь – не боишься. Это любой скажет.

Он прикрыл глаза. Вонючая морось с привкусом тлена холодила щеки. Под ногами за спиной бесновалась озлобленная вода. Искала жертвы.

Искала одну-единственную жертву. Которая займет ее надолго, заставит утихнуть.

Заледеневшие колени заныли. Денис Никитич не чувствовал ступни – и плевать.

Вода наверняка затопила коллектор, подступила к городу. Вот-вот польется из люков. А люди в домах – офисные воротнички – не в курсе, что случилось. Но скоро кто-нибудь проснется, побредет, сонный, в ванную, а там – черная в ошметках жижа поднимается неуклонно, а в глубине крутятся мелкие водовороты.

Спасения нет.

Денис Никитич запрокинул голову, глядя в светлеющее небо. Раскинул руки…

Легкие жгло от недостатка воздуха. Макс вцепился во что-то. Подтянуться. Ползти. Ноги срывались, оскальзывались на клочьях мусора. В мозгу стучало – вырваться, вырваться, дышать. Руки на ощупь ткнулись в запертую дверь. Макс ударил плечом, вскрикнул от боли. Ребра ныли, легкие горели огнем.

Зловонная вода щекотала горло, хлюпала под курткой.

Он схватился за поручень под водой, зажмурился и ударил всем телом. Под веками вспыхнуло красным – секунда – и что-то лязгнуло. Дверь поддалась.

В лицо пахнуло промозглым ветром, вой сирен вонзился в уши.

Макс, ошалело мотая головой, на четвереньках выпал в коридор. Ему на спину хлынула вода. Он, ничего не соображая, заковылял вперед, к полоске моргающего белесого света. Оттуда поддувало холодом.

Он не запомнил, как вывалился из дверей в чавкающее месиво – то, что осталось от газона. Камушки впились в ребра.

Утробные звуки сирены сверлом вгрызались в мозг. Макс пополз – слепо, припадая на ушибленный локоть. Куда угодно, но подальше отсюда.

Он очнулся от тишины.

Сирена стихла. Он поднялся на колени, покачиваясь.

Впереди белело здание офиса. На верхнем этаже, в панорамных окнах, высились фигуры операторов, как статуи.

Макс оглянулся. В темноте по холмам бежали бурые потоки. Он стиснул зубы, встал на одну ногу… на вторую. Трясущейся рукой нащупал в закрытом на молнию внутреннем кармане прямоугольник – пропуск. И заковылял к проходной. Уйти отсюда прочь, куда угодно, лишь бы скорей.

Что-то царапнуло тревожно. Макс обернулся.

Недавний ужас заморозил легкие, сдавил желудок – не вздохнуть. На фоне светлеющего неба, на холме, высилась фигурка. Она виднелась отчетливо на краю приемной камеры.

Фигурка раскинула руки. Качнулась вперед, в бассейн… и пропала.

Тихо шелестел кондиционер. Солнце бликовало на стеклах. Макс поправил галстук, глядя в монитор: график продаж фирмы, торгующей оборудованием для загородных коттеджей, загнулся вниз. Плавно, но ощутимо.

Директор устроит разнос – снова.

Макс нашарил стаканчик, отхлебнул и скривился – холодный кофе горчил. В нем плавала мутная пленка. Он выбрался из-за стола. Покосился на колонку новостей и тут же отвернулся.

Мгновенный озноб пробежал по спине. Макс стиснул зубы: нет, все кончилось. Он нашел тихую работу на остаток практики и с газетной шумихой не связан.

Заголовки о крупной техногенной катастрофе в соседней области не сходили с первых полос. СМИ муссировали тему: кто виноват, почему городской бюджет не выделял средства на очистные канализации. Кого-то из чиновников даже осудили – условно. Врачи в больницах откачивали людей с отравлениями ядовитыми газами и тяжелыми металлами – говорили, вода поперла из стоков квартир, из люков.