Раздалось шипение, треск помех. Макс чуть не подпрыгнул, но это ожила рация у Костяна.

– Запускаю третью песколовочку, – нежно сообщил оператор. Макс вздрогнул: ему почудился мелодичный голос Леры.

Из-под земли вырвался низкий рык. Макс прирос к месту.

Он увидел Дениса Никитича – тот вскочил на тонкий мостик через пропасть, облокотился на перила, свесившись чуть не по пояс.

С грохочущим плеском внизу запузырилась вода. Изжелта-бурая, с шапками коричневой пены, она широко захлестнула дно, поднимаясь выше и выше. Загудел, ворочаясь по спирали, шнек-транспортер. Денис Никитич перегнулся вниз – вот-вот упадет, муть захлестнет с головой, острые края шнека вопьются в тело, кромсая, взбивая кровавые ошметки с желтой пеной…

Макс попятился; ослабевшие ноги не повиновались. Он покачнулся. Голова закружилась, ужас вонзился в легкие, Макс схватился за воздух.

Чьи-то пальцы рванули за локоть назад. Мясистое лицо Костяна оказалось рядом, невозмутимое, но тут же отдалилось. Хватка разжалась.

Из чаши-песколовки поплыл тошнотворный запах, въедаясь в поры, пропитывая одежду и волосы. Запах канализации со сладковатым привкусом разложения. Вот что он вспоминал и никак не мог поймать.

Так пахло в морге, едва уловимо, но мерзко: Макс побывал там однажды – перед похоронами Леры, – но запомнил на всю жизнь. «Отравление ядовитыми парами из канализации», – сказали ему.

Не наступайте на люки…

– Костян! – заорал Денис Никитич. – Чуть не сорвало затвор! Запас походу кончается. Проверь остальные.

– Ладно, шеф! – гаркнули из-за спины. И добавили под нос: – Да сойдет, свежий запас-то.

«Запас чего?» – смутно подумалось Максу. Он как во сне уставился на полосу нежной июньской травы между ним и ревущим адом.

– Расслабься, пацан. – Его больно ткнули под ребра.

Макс обернулся.

Костян выпятил живот под спецовкой, низенький и внимательный.

– Мы тут во все верим, – сообщил он, обшаривая глазками-щелочками пенистую муть. – Верим, что, если перекрыли трубу, – затвор сдюжит. Верим, что запустили насос – и его не сорвет, не разнесет фонтаном и трубу, и металл, и нас. У нас тут, пацан, без веры никак.

– К-кошмар, – выдавил Макс, не в силах оторвать взгляд от зловонной стихии, которая бесновалась в бетонной чаше.

Он позабыл, что должен выглядеть компетентным, чтобы войти в доверие. Какое к черту доверие – выжить бы.

Костян хмыкнул.

– Кошмар, говоришь? – Он сунул руки в карманы. Куртка на пузе натянулась. – Кошмарам надо чем-то питаться, иначе ерунда это, а не кошмар. Бывай.

Он развернулся и шустро, вразвалочку заковылял прочь.

Макс как под гипнозом уставился ему в спину. На что он подписался? Лера… Тоненькая Лера с большими глазами и нежной кожей была здесь совсем одна. Денис Никитич учил ее запускать этот ужас? Руками, которыми она ласкала Макса ночами, пальчиками, которые он целовал, – заставлял ворочать ржавые рычаги и верить, что трубу не прорвет и не захлестнет мутной жижей?

Несчастный случай – так они это назвали.

Тощий полицейский с выцветшими глазами ходил за Максом как пришитый – бумаги готовы, вы единственный ее контакт, завершим формальности… На редкость шустрый, хоть и недокормленный парень.

Нехорошая мысль, но повезло, что родители Леры давно погибли и не увидели, что стало с дочкой.

Макс вонзил ногти в ладони до боли, так что отхлынула дурнота. Он узнает, что здесь случилось на самом деле. Кто и почему отобрал у него любимую.

Вечер накануне «несчастного случая» врезался в память.

Лера тряслась под пледом, зубы стучали о край стакана. Макс с перепугу сварил какао, хотя сроду не готовил напитки сложнее чая.