В центре панно скрестились древками два алых флага. По бокам от полотнищ взмывали ввысь ракеты, салютовали потомкам космонавты, рабочие, колхозницы и пионеры: лес рук. Это звучало скучно, но на деле – для ценителя – выглядело превосходно. Композиция безупречна, цвета первозданны. Искусная работа мэтра!

Обидно, что люди, назначавшие свидание у фонтана, идущие под руки на вечерний сеанс, жующие попкорн, скорее всего, чхать хотели на монументалиста Галаса и на его космонавтов.

У «Знаменосца» не было ни души. Вжикали по трассе автомобили, мелькали стрекозы, щебетали птицы. Артем припал к глазку камеры. Примерялся, щелкнул. Он ходил взад-вперед, фотографируя архитрав, и думал: в чем же фокус?

Артем верил, что фокус есть. Бром возражал:

– Вовсе не обязательно. Посейдон может быть штучной вещью.

Ну, поглядим…

Звездой – в узких кругах – покойного киевлянина Галаса сделала одесская мозаика. Эпичная фреска на стене санатория. Тематика предсказуемая: парусники, моряки, чайки, строгая симметрия. Но картина имела двойное дно.

Артем читал байку о спичках, на коробке которых, в абрисе пламени, был якобы припрятан профиль Троцкого. Галас, член Союза художников, не занимался антисоветской агитацией. В панно он спрятал всего-то Посейдона. Но как спрятал! Смотри в упор битый час – не найдешь и намека на хитрую подставу. А стоит зрителю застыть в определенной точке, у лодочной станции, – и корабли, матросы, волны сливаются в добродушное лицо древнегреческого бога. Бескозырки становятся бровями, иллюминаторы – глазами, паруса переквалифицируются в волосы, а морская пена стекает пышной бородой…

– Гражданка, не желаете полюбоваться иллюзией? – верно, так подкатывали сведущие мужчины к одиноким курортницам. – Пойдемте, не пожалеете. Как, по-вашему, нарисован ли на этой стене владыка морей? А ежели нарисован?

Артема Посейдон пленил, как какую-нибудь влюбчивую нереиду. Он втемяшил себе в голову, что подобные трюки – конек Галаса. Что и уничтоженные/самоуничтожившиеся панно хранили тайну. И «Знаменосец», безусловно, тоже.

Но где она?

Артем приближался и отдалялся. Залез в кусты, подумывал вскарабкаться на дерево.

«Погодите-ка…»

Доверившись интуиции, он опустился на колени напротив кинотеатра. Догадка оказалась верна. Секрет открывался снизу и не был никаким секретом для детей определенного роста.

Текстура алых стягов складывалась в женское лицо. Строгое, худое, с искривленным гневно ртом. Ничего подобного Артем не встречал на советских полотнах. Красный, словно омытый кровью лик. Тонкий нос, образованный стыком древков. И самое сложное: волосы из рук пионеров, космонавтов, пролетариев. Именно волосы помогали идентифицировать личность героини. Ибо они были змеями, извивающимися вокруг головы, а лишь одна известная Артему женщина носила змеиную шевелюру.

В панно Лев Галас зашифровал Медузу горгону.

– Бром обалдеет.

Завороженный Артем щелкал затвором. Сделал фото на телефон. Впалые щеки и черные губы – складки на знамени. Мелкие зубы во рту – белые блики. Античная бестия была слепа, но не от рождения. Исчезли две фаянсовые плитки, по воле случая те, на которых были нарисованы глаза Медузы. Две серые проплешины испортили уникальную мозаику.

«Попробуем восстановить в фотошопе».

Артем вытер пот. Щебенка жалила колени, но он не замечал. Сколько еще теоретически существовавших богов Галаса погибло вместе с панно? Зевсы, Артемиды, Афины…

– Не молись ей.

Артем вздрогнул от неожиданности. Застав врасплох, из «Знаменосца» вышел крепко сбитый мужчина с проседью в темных короткостриженых волосах. Спецовка обтягивала круглый живот. Артем начал подниматься – и тут земля просела, ноги сделались ватными, небо и асфальт поменялись местами.